Преследования по политическим мотивам

Общая ситуация

Конституция Туркменистана гарантирует «право на свободу убеждений и их свободное выражение» (ст.26).

Туркменские власти неоднократно заявляли, что никто из туркменских граждан никогда не подвергался преследованиям по политическим мотивам и что в стране нет политических заключенных.

В действительности, почти сразу после распада СССР власти Туркменистана, и ранее не отличавшиеся особым демократизмом, развернули беспрецедентную кампания гонений на инакомыслящих. Пик репрессий пришелся на 1992-1994 гг. Сотни граждан подверглись арестам, задержаниям, угрозам или иным формам воздействия со стороны правоохранительных органов и КНБ, причем причиной репрессий являлись политические взгляды или критические высказывания указанных лиц. Многие известные диссиденты вынуждены были эмигрировать из страны, но и в эмиграции они нередко становились объектами преследований со стороны агентов КНБ Туркменистана.

По оценкам авторов доклада, в течение двух лет после получения государственной независимости туркменским властям удалось в значительной степени подавить активность диссидентских групп, возникших в эпоху горбачевской «перестройки». Однако начиная с 1994 г. в подполье стали возникать новые диссидентские группы, протестующие против навязывания культа личности президента Туркменистана Сапармурата Ниязова, резкого ухудшения экономического положения в стране и грубого подавления властями основных гражданских прав. Недовольства проводимой политикой стали высказывать и достаточно широкие слои населения¹. Показательно, что из около 150 человек, опрошенных авторами доклада в Туркменистане, лишь 3 однозначно заявили о своей поддержке существующих политической и экономической систем.

Пытаясь предотвратить появление открыто действующей оппозиции, туркменские власти стали еще более «закручивать гайки», активизировав борьбу не только с явными противниками режима, но даже с лицами, допускающими «антиправительственные» критические высказывания в частных разговорах (публичная критика политики Сапармурата Ниязова в Туркменистане запрещена).

В настоящее время для борьбы с инакомыслием правоохранительными органами и КНБ Туркменистана создана разветвленная сеть, включающая многочисленную агентуру, подразделения по прослушиванию телефонных разговоров, «черные списки» и досье на неблагонадежных граждан и др. Основанием для отнесения к числу неблагонадежных может быть политический анекдот, расcказанный в дружеской компании, родственные или дружеские отношения с политическим противником режима, беседа с иностранным корреспондентом и др. Многие граждане Туркменистана испытывают страх перед властями и боятся открыто говорить о своих политических взглядах. По мнению авторов доклада, в некоторых своих чертах сложившаяся ситуация весьма схожа с той, которая существовала в СССР в сталинское время.

«Профилактические беседы» как форма борьбы с инакомыслием

Практически все граждане Туркменистана, подозреваемые в нелояльности властям, приглашаются на «беседы» с официальными лицами. Обычно «беседы» проводят офицеры Комитета национальной безопасности, однако известно несколько случаев, когда с нелояльными лицами из числа известных журналистов и общественных деятелей «беседовал» вице-премьер О.Айдогдыев, курирующий среди прочих вопросы «идеологического контроля», — подобно тому, как это делал в советское время секретарь по идеологии ЦК Компартии Туркмении. Менее опасными для властей распространителями слухов и «анекдотчиками» занимаются органы милиции.

В ходе этих «бесед» представители властей, ссылаясь на необходимость сохранения «общественной стабильности», пытаются убедить подозреваемое в нелояльности лицо в том, что ему следует отказаться от публичного выражения своих взглядов в разговорах или через зарубежные СМИ, от общения с другими «подозрительными лицами» и иностранцами или от действий, которые квалифицируются властями как «незаконные» или «антигосударственные» (например, ввоз в страну религиозной литературы, создание национально-культурной организации и др.). Независимо от того, можно ли действия тех или иных лиц формально квалифицировать как правонарушение, сотрудники КНБ и милиции нередко угрожают гражданам «возникновением проблем», призывают их подумать о своем будущем, о судьбе членов семьи и родственников, с которыми может что-то случиться, и т.д.

Авторам доклада известно о вызовах в КНБ в 1997 г. руководителя организации «Русской общины Туркменистана» в г.Небитдаге В.Юрьева (подробнее см. раздел «Нарушения прав этнических меньшинств»); школьного учителя в г.Кумдаге, вывесившем над своим домом красный флаг; писателя и журналиста Е.Аннакурбанова (см. раздел «Ограничения свободы печати, преследования журналистов»); четверых членов оппозиционного движения «Агзыбирлик» в г.Ашхабаде, поставивших свои подписи под письмом с требованием освобождения Е.Аннакурбанова (письмо было зачитано на туркменском языке по Радио «Свобода» в ноябре 1997 г.); руководителей нескольких религиозных общин (см. раздел «Нарушения прав верующих») и др. Имеются данные о десятках аналогичных «вызовов» в КНБ за предшествующие годы. При этом следует отметить, что лишь незначительная часть подобных случаев становится достоянием гласности. Одна из причин этого — то, что сам факт пересказа третьему лицу содержания «беседы» в КНБ нередко рассматривается официальными органами как свидетельство политической нелояльности.

Ограничимся двумя достаточно типичными примерами проведенных «профилактических бесед».

В начале сентября 1997 г. на «беседу» к председателю КНБ Мухаммеду Назарову был вызван бывший вице-премьер туркменского правительства Ата Чарыев. Причиной вызова стало интервью А.Чарыева туркменской службе Радио «Свобода», в котором он высказал критические замечания в отношении существующего в стране политического режима. Беседа продолжалась 3,5 часа. Назаров, не возражая по существу против того, что говорил А.Чарыев, заявил бывшему вице-премьеру, что если тот «будет продолжать в том же духе», то с ним и его детьми может произойти «несчастье». После разговора с Назаровым Чарыеву пришлось собрать семейный совет, чтобы решить, как действовать в создавшейся ситуации.

В конце 1996 г. бывший директор Института философии Академии наук Туркменистана, доктор философских наук Нурсахат Байрамсахатов в разговоре со знакомым преподавателем Туркменского государственного института народного хозяйства резко критически высказался в отношении президента страны и проводимой им политики. Собеседник Байрамсахатова донес на него властям. Оба участника разговора были приглашены к вице-премьеру О.Айдогдыеву, фактически устроившему им в своем кабинете очную ставку. Несмотря на то, что 60-летний Байрамсахатов отказался признать свои «антипрезидентские высказывания», у него после беседы с Айдогдыевым резко поднялось давление и, придя домой, он скоропостижно скончался. По данным авторов доклада, в последние годы туркменские власти относились к Байрамсахатову как к «подозрительному лицу», склонному к инакомыслию и, предположительно, причастному к оппозиционной деятельности.

Как рассказывают жители Туркменистана, попасть на заметку КНБ или правоохранительных органов можно за «политически вредные» высказывания даже в очереди в магазине. В докладе «Международной амнистии» (1996 г.) описывается случай с молодым человеком, который в сентябре 1995 г. был задержан в булочной в Ашхабаде за то, что пожаловался вслух: «Если мы — новый Кувейт, то тогда почему мы должны стоять вот так в очереди за хлебом?» Двое в штатском, также стоявшие в очереди, доставили его в Копетдагский РОВД, где он был подвешен за руки и жестоко избит.

Анекдотичный случай имел место в 1996 г. в г.Небитдаге. Сотрудник КНБ пытался задержать стоящего в очереди за продуктами пожилого ветерана за то, что на вопрос знакомого «Как дела?» он громко ответил: «Как у всех — на букву "х"!»² Это было расценено как клевета на государственный строй. Ветерану удалось избежать «профилактической беседы» остроумным замечанием, что под словом, начинающимся на букву «х», он имел в виду слово «хорошо».

Нарушение тайны телефонных разговоров и переписки

Согласно распространенному мнению, в Ашхабаде телефонные разговоры ведущих туркменских диссидентов, лидеров этнических и религиозных групп, некоторых журналистов и общественных деятелей постоянно контролируются властями. Аналогичному контролю подвергаются и почтовые отправления.

В апреле 1997 г. власти наглядно продемонстрировали ашхабадскому корреспонденту С.Овезбердыеву, что его телефон прослушивается КНБ (подробнее см. раздел «Ограничения свободы печати, преследования журналистов»).

Прослушивание телефонных разговоров осуществляется не только в отношении лиц, подозреваемых в совершении правонарушений, но в отношении гораздо более широкого круга граждан. Имеются многочисленные свидетельства того, что правоохранительные органы начиная с 1994 г. пытаются отслеживать телефонные разговоры (как междугородние, так и внутри города), участники которых высказывают критические замечания в адрес существующего в Туркменистане политического режима³. Туркменский диссидент, проживающий в Ашхабаде, сообщил авторам доклада весной 1997 г., что за истекший 1996 г. ему известны, по крайней мере, несколько случаев, когда участники подобных разговоров вызывались для «профилактической беседы» в КНБ.

Российский журналист Андрей Черемных пишет, что одна из жительниц г.Ашхабада «по секрету» рассказала ему о следующем случае: «Недавно с родственницей из Саратова по телефону разговаривала. Посетовала, что холодильник пустой. А через день из "органов" ко мне домой пришли: раскрыли холодильник и убедились, что действительно пустой. Благодаря им хоть зарплату вовремя получила»⁴.

В апреле 1998 г. после ареста лидера туркменской оппозиции Авды Кулиева власти отключили домашние телефоны у его родственников, проживающих в Ашхабаде, а попытки одного из них вскоре после ареста сообщить о происходящем в Москву с центрального переговорного пункта были блокированы правоохранительными органами.

По некоторым данным, с августа 1997 г. власти пытаются поставить под контроль и переписку по электронной почте. В стандартном соглашении о предоставлении доступа в сеть «Туркменистан-он-лайн», утвержденном 5 декабря 1997 г. Министерством связи Туркменистана, появился примечательный пункт о том, что государственная компания «Туркментелеком» и «ее партнеры имеют право отказать в пересылке или удалять любые материалы и информацию, полностью или частично, если они нарушают законодательство Туркменистана или могут нанести ущерб общественному порядку». Текст соглашения сопровождается примечанием: «Если Вы с чем-то не согласны, то Вы можете не пользоваться нашими услугами».

Таким образом, хотя ст.23 Конституции Туркменистана гарантирует право на защиту «от посягательств на тайну корреспонденции, телефонных и иных сообщений», это право во многих случаях остается лишь декларацией.

Увольнения с работы

Увольнение с работы или угроза такого увольнения широко практикуется государственными органами Туркменистана как форма воздействия на нелояльных граждан. Угроза увольнения по политическим мотивам является для Туркменистана весьма серьезной: уволенный не может быть принят на работу в другое государственное учреждение без разрешения властей, а руководители частных фирм не без основания опасаются, что принятие на работу «подозрительного лица» может создать значительные проблемы для их бизнеса. Самостоятельное ведение бизнеса «нелояльными гражданами» практически невозможно из-за постоянного давления со стороны властей.

Большинство туркменских диссидентов потеряли работу еще до 1995 г., но и в последние три с половиной года имели место многочисленные случаи увольнений по политическим мотивам.

С начала 1995 г. не может трудоустроиться бывший депутат Верховного Совета Туркменистана Бегмамед Гельдымамедов. Гельдымамедов долгие годы работал директором автотранспортного предприятия в г.Небит-Даге. В конце 80-х — начале 90-х годов он, будучи депутатом, выступал с резкой критикой властей. В конце 1994 г. Гельдымамедов попытался вопреки желанию государственных органов выдвинуть свою кандидатуру в новый состав парламента. Кандидатура Гельдымамедова была зарегистрирована избирательной комиссией, но позднее регистрация была отменена. Спустя десять дней после отмены регистрации Гельдымамедова вызвал к себе министр автотранспорта Рахманов и объявил ему об увольнении с работы. В это время Гельдымамедов еще оставался депутатом Меджлиса, уволить которого по закону можно было только с согласия двух третей депутатов этого законодательного органа. Районный суд в г.Ашхабаде, куда Гельдымамедов подал жалобу, признал увольнение незаконным и восстановил его в должности с оплатой вынужденного прогула. Вскоре министр вновь издал приказ об увольнении. Пытаясь добиться его отмены, Гельдымамедов прошел все судебные инстанции Туркменистана, но на работе его так и не восстановили. С конца 1996 г. его заявление находится на рассмотрении в созданном туркменскими властями Национальном институте демократии и прав человека при Президенте Туркменистана. Местные наблюдатели полагают, что Гельдымамедов таким образом был наказан за критику властей, а также за то, что за последние годы не изменил свою критическую позицию в отношении правящего режима.

В октябре 1996 г. историк и журналист Марат Дурдыев был уволен с четырех мест работы за критические публикации о Туркменистане в российской газете «Правда» (см. раздел «Ограничения свободы печати, преследования журналистов»); известны случаи увольнения по религиозным мотивам и угрозы отчисления по тем же мотивам студентов вузов (см. раздел «Нарушения прав верующих») и др.

Поводом для увольнения иногда может быть просто публично сделанное критическое высказывание. Например, по данным Информационного бюллетеня Общества содействия соблюдению прав человека в Центральной Азии, 1997, №1-2, председатель Балканского велаятского совета профессиональных союзов Амангулы Маммедов «недавно был отправлен в отставку» — после того, как на заседании Центрального совета профсоюзов Туркменистана в присутствии вице-премьера О.Айдогдыева заявил, что часть населения испытывает нехватку продуктов первой необходимости.

Увольнениям подвергаются не только заподозренные в политической нелояльности граждане, но нередко и их родственники.

В феврале 1996 г. после ареста в Ашхабаде подполковника милиции К.Аймамедова за критические высказывания в адрес президента Туркменистана его старший брат Сердар — прокурор Ахалского велаята — был понижен в должности и переведен на работу следователем в прокуратуру отдаленного Ташаузского велаята. Сестра Джерен — судья Ашхабадского этрапа — была уволена с работы. По некоторым данным, та же судьба постигла и другую сестру — Майю, работавшую на ответственной должности в Генеральной прокуратуре Туркменистана.

Осенью 1997 г. потеряли свои посты на государственной службе двое родственников бывшего вице-премьера Назара Суюнова — после того, как эмигрировавший в Россию сам бывший вице-премьер выступил с критикой политики президента Туркменистана в передачах туркменской службы Радио «Свобода».

Жена политического заключенного Х.Гараева — Байрамсолтан (Сона) Баллыева — в 1996-1997 гг. неоднократно пыталась устроиться на работу в государственные и коммерческие торговые организации в г.Мары. Однако когда руководители этих организаций узнавали, что она является женой политического заключенного, ей отказывали в приеме на работу.

Авторам доклада известны два случая, когда под давлением международной критики туркменские власти принимали решение о трудоустройстве лиц, ранее уволенных по политическим мотивам. Речь идет об историке Марате Дурдыеве и писателе Худайберды Халлы, в 1996 г. эмигрировавшем из страны. В обоих случаях диссидентам было предписано трудоустроиться в короткие сроки в конкретно названные государственные организации. Насколько известно, вопрос о трудоустройстве решался на уровне руководства КНБ Туркменистана.

Давление на родственников инакомыслящих

Родственные связи играют большое значение в сохраняющем черты традиционного туркменском обществе. Поэтому с точки зрения туркменских спецслужб давление на родственников диссидентов является одним из наиболее эффективных средств борьбы с инакомыслием.

Родственников указанных лиц вызывают в КНБ, где от них требуют прекращения «подрывной деятельности» их сородичей, открытого покаяния последних или их явки в правоохранительные органы. Обещания «мирного разрешения» конфликта (прекращение преследований, помощь в трудоустройстве и т.д.) чередуются с угрозами «покончить с диссидентом», если он не откажется от общения с «врагами государства» или от публичного выражения своих политических взглядов.

Родственные отношения с диссидентом нередко являются негласным основанием для увольнения с ответственных постов на государственной службе, проведения обысков и др.

К сожалению, большинство граждан Туркменистана, подвергшихся давлению по причине их родственных связей с инакомыслящими, опасаются, что в случае опубликования соответствующей информации они потеряют работу или будут подвергнуты репрессиям.

Проблемы, с которыми сталкиваются родственники диссидентов, наглядно иллюстрирует рассказ жены политического заключенного Х.Гараева — Байрамсолтан Баллыевой, до 1994 г. проживавшей в Москве:

«В начале ноября 1994 г., узнав об аресте мужа, я вернулась в Туркменистан...

На следующий день после свидания с мужем в здании КНБ два сотрудника этого ведомства силой проникли в квартиру моих ашхабадских родственников, где я жила, и произвели осмотр всех комнат. Я не оставляла своего адреса в КНБ, следовательно, можно предполагать, что за мной в эти дни была установлена слежка. Начальник следственного отдела КНБ Б.Отузов неоднократно отказывал мне в свиданиях с мужем, говоря, что я слишком много жалуюсь в российское посольство...⁵

В течение нескольких месяцев до начала суда над Гараевым сотрудники КНБ многократно приходили ко мне на квартиру /в Ашхабаде/, требовали, чтобы я прекратила выступать в защиту мужа. Дважды — в феврале и июле 1995 г. — ими были проведены незаконные обыски. При этом сотрудники КНБ в грубой форме оскорбляли меня и говорили, что из-за связи моего мужа с оппозицией моя жизнь «будет еще хуже».

1 марта 1995 г. я участвовала в пресс-конференции в Москве, посвященной «делу Гараева и Аймурадова». После этого в день моего возвращения в Ашхабад Отузов вызвал меня в КНБ, и угрожал, что если я буду бороться за освобождение мужа, меня тоже посадят в тюрьму, а ребенка, рождения которого я ожидала в июне, заберут. Отузов сказал: «Тебе никто в мире не поможет, даже если за Гараева будет просить Ельцин».

Судебный процесс над моим мужем был закрытым, я и другие родственники не были допущены на процесс.

На четвертый день суда — 16 июня 1995 г. — у меня родился второй сын. Пока я в течение трех дней находилась в роддоме №2 г.Ашхабада, возле меня постоянно дежурили два вооруженных дубинками милиционера. Причину своего дежурства они объяснили тем, что я «передаю информацию» (?!). Их присутствие нервировало меня. Роды происходили трудно, после родов у меня не было молока. Однако медицинский персонал отказывал мне в предоставлении помощи, а на все вопросы сотрудники роддома отвечали: «Нечего было лезть в политику. Обращайся к Ниязову».

Телефоны моих родственников в Мары и Ашхабаде постоянно отключают. Мои поездки за пределы Туркменистана контролируются КНБ. Во время моего отсутствия сотрудники КНБ посещают родственников, выясняют у них, где я нахожусь и когда вернусь, просят передать, чтобы я прекратила жаловаться в правозащитные организации и «подумала о детях». В октябре 1997 г. сотрудник КНБ, назвавшийся Вепа, посетил меня в г.Мары, и потребовал, чтобы я перестала «поднимать шум в Москве». Он сказал, что я «предаю Родину» и должна подумать о том, что «никуда не смогу устроить своих детей».

В декабре 1997 г., когда я вернулась в Туркмению из Москвы, двое неизвестных встретили меня в ашхабадском аэропорту, пытались увезти в неизвестном направлении и расспрашивали о происшедшем в Москве правозащитном пикете перед зданием туркменского посольства...»

В начале мая 1995 г. вскоре после возвращения из Москвы в Ашхабад работниками МВД была задержана 27-летняя Гульнара Нурмурадова — старшая дочь известного туркменского поэта-политэмигранта Ш.Нурмурадова. В качестве основания задержания ей было названо то, что она ввезла в страну «запрещенные печатные издания» (?). В течение трех дней Г.Нурмурадову держали в камере предварительного заключения отделения милиции Азатлыкского (бывшего Советского) этрапа г.Ашхабада, где допрашивали о контактах отцам с другими туркменскими оппозиционерами. Во время допросов задержанная подвергалась издевательствам и избиениям со стороны сотрудников милиции (следы избиений сохранились даже после ее возвращения в Москву). Власти потребовали от Г.Нурмурадовой «убраться из Туркменистана» и передать отцу, чтобы он прекратил «нежелательные связи».

Дочь поэта вынуждена была выехать из страны.

Уголовные обвинения

Начиная с 1995 г. по крайней мере 32 человека были осуждены туркменскими судами по политическим мотивам, а еше 5 лицам были официально предъявлены политически мотивированные обвинения в совершении уголовных преступлений, которые по различным причинам не стали предметом судебного разбирательства.

На 1 января 1998 г. в местах лишения свободы в Туркменистане находились 10 политических заключенных. К 1 июня 1998 г. эта цифра сократилась до 4 человек⁶ — после того, как президент Сапармурат Ниязов в ходе официального визита в США в апреле 1997 г. объявил об освобождении большинства участников демонстрации 12 июля 1995 г. и содержавшегося в психбольнице диссидента Д.Ходжамухаммедова (см. раздел «Применение психиатрии в политических целях»).

В принятом в июне 1997 г. новом Уголовном кодексе Туркменистана были не только воспроизведены почти все «политические статьи» прежнего УК, но и добавлены новые. Например, ст.176 ч.2 УК «оскорбление или клевета в отношении Президента Туркменистана», предусматривающая «лишение свободы сроком до пяти лет» (по этой статье гражданин может быть осужден за пересказ политического анекдота), или ст.278 ч.2 «блокирование транспортных коммуникаций группой лиц по предварительному сговору» (наиболее популярный способ протестов населения против нехватки продуктов питания) — наказывается лишением свободы сроком до трех лет.

По мнению авторов доклада, уголовное преследование инакомыслящих в Туркменистане до настоящего времени применялось в ограниченном масштабе (в сравнении, например, с соседним Узбекистаном). Политика туркменского руководства состоит в том, чтобы — из соображений международного плана — число политических заключенных не было слишком большим. В этой связи репрессивные органы предпочитают внесудебные формы давления на инакомыслящих.

Насколько известно, решения о судьбе арестованных диссидентов, их наказании или освобождении из-под стражи, принимаются лично президентом Туркменистана.

Ниже приводится описание семи политически мотивированных уголовных дел, расследовавшихся КНБ и МВД Туркменистана в 1995-1998 гг. Дела журналистов С.Овезбердыева (1996 г.) и Е.Аннакурбанова (1997 г.) описаны нами в разделе «Ограничения свободы печати, преследования журналистов», а дело Д.Ходжамухаммедова — в разделе «Применение психиатрии в политических целях».

Дело Х.Гараева, М.Аймурадова и др. («уголовное дело № 628»)

Х.Гараев (этнический туркмен, имеющий российское гражданство)⁷ и М.Аймурадов (гражданин Туркменистана, проживавший в Москве)⁸ были задержаны Ташкенте 28 октября 1994 г. и в тот же день самолетом вывезены в Ашхабад. 21 июня 1995 г. судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Туркменистана под председательством судьи Р.Н.Джепбарова признала Х.Гараева виновными по ст.15, 17, 64 ч.1 (соучастие в подготовке к совершению террористического акта в отношении высших должностных лиц Туркменистана), ст.70 (антигосударственная деятельность), ст.159 ч.2 (вымогательство, совершенное путем сговора группой лиц) и ст.17, 230 (соучастие в самоуправстве), а М.Аймурадова — виновным по ст.15, 17, 64 ч.1, 70 и ст. 209 ч.2 (побег из места содержания под стражей). Гараев и Аймурадов были приговорены соответственно к 12 и 15 годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима.

«Дело Гараева и Аймурадова» сразу привлекло внимание широкой общественности, поскольку это было первое масштабное политически мотивированное уголовное дело, сфабрикованное КНБ после получения Туркменистаном государственной независимости. В качестве возможных соучастников Гараева и Аймурадова в «деле №628» с первых дней фигурировали известные деятели туркменской оппозиции, проживавшие как внутри страны, так и за рубежом. Кроме того, туркменская оппозиция впервые была обвинена властями в попытке вооруженного захвата государственной власти.

Уголовное дело с самого начала было засекречено КНБ, тем не менее авторам доклада удалось собрать большой объем документов и информации по этому вопросу. Были изучены ходатайства, заявления и выступления на суде адвокатов обвиняемых, тексты постановления о предъявлении обвинения и приговора суда, некоторые официальные документы российский учреждений, материалы правозащитных организаций, а также выписки из томов уголовного дела, сделанные лицом, пожелавшим остаться неизвестным. Были подробно опрошены родственники обвиняемых, их адвокаты, политэмигранты А.Кулиев и М.Эсенов, являвшиеся по версии следствия инициаторами планов государственного переворота (часть этих материалов была опубликована на страницах бюллетеня «Центрально-Азиатские страницы. Информационная сводка по Туркменистану»). По мнению авторов доклада, хотя в событиях, предшествующих аресту Гараева и Аймурадова, остаются некоторые «белые пятна», их наличие не может существенным образом повлиять на анализ юридической обоснованности приговора и многочисленных процессуальных нарушений, допущенных КНБ Туркменистана в ходе расследования данного уголовного дела.

Незаконное задержание и выдача в Туркменистан

26 октября 1994 г. Гараев и Аймурадов вылетели в Ташкент, где остановились на квартире родственников Аймурадова по адресу массив «Чиланзар-3», д.29, кв.12. В ходе следствия и на суде обвиняемые заявили, что целью их поездки в Узбекистан была «закупка лука». Позднее политэмигрант М.Эсенов в открытом письме к одному из авторов доклада признал, что Ташкент использовался в качестве транзитного пункта и что Гараев и Аймурадов должны были далее выехать в Туркменистан для подготовки митинга оппозиции в Ашхабаде.

28 октября 1994 г. в Ташкенте на квартиру к Аймурадову и Гараеву пришли два милиционера и неизвестный человек в штатском, назвавшийся сотрудником СНБ Узбекистана, и предложили им пройти в отделение милиции для выяснения обстоятельств якобы имевшего место конфликта с таксистом⁹. По словам Гараева, в отделении на него и Аймурадова надели наручники и, затолкав в машину, повезли в аэропорт. Никто из сотрудников узбекских правоохранительных органов не представился и не объяснил причин происшедшего. На все вопросы Гараева был дан единственный ответ: «Узнаешь в Ашхабаде».

В тот же день Гараев и Аймурадов были доставлены самолетом в Ашхабад и помещены в следственный изолятор (СИЗО) КНБ Туркменистана.

По мнению адвокатов, на момент проведения операции по захвату Гараева и Аймурадова какие-либо правовые основания для их задержания и выдачи в Туркменистан отсутствовали.

Инкриминируемые им в качестве преступных действия были совершены Гараевым и Аймурадовым по месту их постоянного проживания на территории России, и их расследование относилось исключительно к юрисдикции российских властей. Более того, специально расследовав весной 1994 г. обвинение в вымогательстве, якобы совершенном в Москве российскими гражданами Х.Гараевым и А.Кулиевым, правоохранительные органы РФ не нашли в их действиях состава преступления (подробнее см. ниже).

Действия сотрудников узбекской и туркменской спецслужб также противоречили действующим в этих двух странах процессуальным нормам. Как выяснилось, уголовное дело по подготовке террористического акта было возбуждено КНБ Туркменистана лишь 1 ноября 1994 г., постановление об аресте Гараева по делу о вымогательстве подписано 5 ноября и т.д. — то есть уже после задержания Х.Гараева и М.Аймурадова в Ташкенте. С целью скрыть факты незаконного ареста указанных лиц на территории другого государства и последующей выдачи их в Туркменистан следственный отдел КНБ Туркменистана задним числом сфабриковал т.н. «протоколы задержания», согласно которым М.Аймурадов якобы был задержан туркменскими спецслужбами в Ашхабаде 1 ноября 1994 г., а Х.Гараев — 3 ноября.

Позднее заместитель начальника следственного отдела КНБ Туркменистана майор Бекмурад Отузов признал в интервью газете «Туркменская искра» от 3 января 1995 г., что Гараев и Аймурадов «были задержаны 28 октября в Ташкенте спецслужбами Узбекистана и переданы туркменским властям».

Это признание весьма важно по той причине, что узбекская сторона, по данным МИД РФ, даже в 1995 г. продолжала отрицать, что ее спецслужбы имели какое-либо отношение к проведенной акции.

Между тем в уголовном деле имеется письмо в Генеральную прокуратуру и СНБ Узбекистана, информирующее, что туркменскими правоохранительными органами «расследуется дело по факту вымогательства... в отношении Кулиева А., Гараева Х., Кулиева Ч., Эсенова Х. По нашим сведениям, 25-30 октября 1994 г. вышеперечисленные лица и Х.Сойинов будут в Узбекистане. Просим содействия в их задержании».

В указанном документе полностью игнорируется факт наличия у Х.Гараева и А.Кулиева российского гражданства и то, что они не находились в розыске на территории РФ. Как следует из текста письма, требование о выдаче М.Аймурадова вообще не направлялось туркменской стороной в СНБ Узбекистана, тем не менее он был подвергнут насильственному задержанию и выдан в Туркменистан.

По имеющимся данным, вопрос о выдаче Аймурадова и Гараева был решен в ходе телефонного разговора между руководителями органов государственной безопасности двух стран.

По мнению юристов, вышеописанные незаконные действия сотрудников спецслужб в г.Ташкенте могут быть квалифицированы по ст.137-1 п.«в» (похищение человека, совершенное по предварительному сговору группой лиц) и ст.138 (насильственное незаконное лишение свободы) Уголовного кодекса Республики Узбекистан.

Участие Х.Гараева в «вымогательстве»

Вскоре после заключения под стражу 11 ноября 1994 г. Х.Гараеву было предъявлено обвинение по ст.159 ч.3 УК Туркменистана «вымогательство, совершенное организованной группой, путем угрозы убийством и нанесением тяжких телесных повреждений и принесением крупного ущерба».

Х.Гараев обвинялся в том, что 29 декабря 1993 г. по просьбе туркменского диссидента Авды Кулиева, проживающего в Москве, вместе с двумя другими лицами встретил в московском аэропорту «Домодедово» и «под угрозой насилия» привез на квартиру к Кулиеву гражданина Германии, этнического туркмена по происхождению Абдула Рашида Назара.

Как следует из материалов уголовного дела, 16 сентября 1992 г. А.Р.Назар, руководитель фирмы «Назар», и А.Кулиев заключили письменный договор (на туркменском языке), согласно которому Кулиев передавал Назару 40 тыс. долларов наличными, которые последний должен был вложить в совместный бизнес; прибыль, за вычетом документально подтвержденных затрат, должна была делиться пополам и соответствующая часть перечисляться на счет Кулиева, который Назар обещал открыть в одном из немецких банков. Устно было оговорено, что деньги должны быть возвращены Кулиеву по первому требованию.

Назар в течение длительного времени уклонялся от выполнения предусмотренных договором обязательств и не возвращал деньги, несмотря на то, что Кулиев обращался к нему с соответствующей просьбой «4-5 раз».

Узнав о приезде Назара в Москву, Кулиев попросил Х.Гараева встретить Назара в аэропорту и привезти к нему на квартиру. Вместе с Гараевым в аэропорт приехали еще двое его знакомых, один из которых Муса Муджиев — располагал легковой автомашиной, а другой — Гуванч Гараев — должен был «показать А.Р.Назара», которого Х.Гараев лично не знал.

На квартире Кулиева Назар пообещал отдать деньги в ближайшие дни. В качестве залога им были оставлены личные документы. Х.Гараев и другие лица в разговоре с Назаром участия не принимали.

Х.Гараев помог А.Р.Назару получить номер в гостинице «Минск».

7 января 1994 г. Назар возвратил деньги Кулиеву, о чем последним на тексте договора была сделана запись: «Я получил обратно свои 40 тыс. долларов США вместе с прибылью в сумме 62 тыс. долларов США»⁹. Передача денег происходила в гостиничном номере Назара. С Назаром разговаривали Авды Кулиев и его сын Мурад, а Х.Гараев и М.Муждиев по просьбе Кулиева находились в холле гостиницы, с целью страховки от возможных инцидентов при выносе полученной от Назара крупной суммы денег.

Находясь в России, А.Р.Назар не предъявлял каких-либо претензий А.Кулиеву и др. Однако в том же месяце, прилетев в Ашхабад, он, вероятно, не без подсказки сотрудников КНБ, заинтересованных в дискредитации оппозиции, написал заявление на имя председателя КНБ Туркменистана С.Сеидова, в котором утверждал, что подвергся вымогательству со стороны «группы преступников».

По заявлению А.Р.Назара КНБ Туркменистана возбудил уголовное дело. 21 января и 27 мая 1994 г. в Генеральную прокуратуру РФ были направлены письма с просьбой оказать содействие в расследовании уголовного дела по факту вымогательства у А.Р.Назара 50 тыс. долларов.

25 мая 1994 г. газета «Туркменская искра» под заголовком «Обыкновенная уголовщина» опубликовала заметку следующего содержания:

«Как сообщили корреспонденту Туркмен-Пресс в Комитете национальной безопасности Туркменистана, в настоящее время совместными усилиями Генеральной прокуратуры России и КНБ Туркменистана удалось установить группу лиц, которая в декабре 1993-го года насильственно захватила в аэропорту Домодедово пассажира рейса Ашгабат-Москва германского бизнесмена А.Р.Назара.

Сумев вырваться из рук захватившей его группы, этот германский гражданин обратился в КНБ Туркменистана и сообщил о том, что он был захвачен по прямому указанию Авды Кулиева, бывшего министра иностранных дел Туркменистана, который, сколотив преступную группу, применяет методы шантажа и угроз оружием для выбивания необходимых денежных средств.

А.Р.Назар, в частности, сообщил, что 28 декабря 1993 года, при очередной поездке в Германию, в аэропорту Домодедово его схватили трое неизвестных лиц, насильственно посадили в автомобиль марки «БМВ», увезли для разборки со «Стариком». «Стариком» оказался А.Кулиев, а разборка происходила у него дома. Под предлогом того, что свой бизнес в Туркменистане А.Р.Назар в свое время начал при его содействии, А.Кулиев с помощью своих подручных, отобрав паспорт и другие документы, стал требовать у него 50 000 долларов. Получив отказ, преступники насильно удерживали А.Р.Назара в Москве. При этом А.Кулиев предупредил о том, что ждать выплаты он готов, но если А.Р.Назар заявит о примененном против него насилии, в первую очередь в правоохранительные органы Туркменистана, то он будет жестоко наказан.

Несмотря на эти угрозы, германский гражданин, вырвавшись из-под ареста, попросил вмешательства компетентных органов.

В настоящее время возбуждено уголовное дело и проводится комплекс оперативных и следственных мероприятий, направленных на выявление дополнительной информации и показаний о функционировании этой криминальной группы. КНБ Туркменистана с помощью Генеральной прокуратуры России установил трех подручных Кулиева и сумел допросить их...

Разумеется, эти факты и появление лиц, претендующих на какие-то позиции с той лишь целью, чтобы отвлечь внимание от своей криминальной деятельности, говорят сами за себя».

Примечательно, что в заметке вообще не упоминается долг А.Р.Назара Кулиеву, а утверждения об «угрозах оружием» и «шантаже» не нашли подтверждения в ходе следствия.

С целью добиться выдачи «преступников» в Москве начиная, по крайней мере, с 23 мая 1994 г. постоянно находилась группа офицеров КНБ Туркменистана во главе с первым заместителем председателя КНБ М.Назаровым. 30 мая в Москву были командированы два сотрудника Генеральной прокуратуры Туркменистана (один из них — следователь Ровшен Орунбаев).

В начале июня 1994 г. прокурор-криминалист следственного управления Прокуратуры г.Москвы С.В.Фролов в присутствии представителей Генеральной прокуратуры Туркменистана допросил в качестве свидетелей А.Кулиева и Х.Гараева, а также 15 июня провел очную ставку между А.Р.Назаром и А.Кулиевым. Допросы осуществлялись по указанию Генерального прокурора РФ на основе отдельного поручения, поступившего из Генеральной прокуратуры Туркменистана. После завершения следственных мероприятий российская прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела в отношении мнимых «вымогателей». Сергей Фролов от имени прокуратуры принес извинения А.Кулиеву.

Такой результат не устроил руководство КНБ Туркменистана, которое заявило, что правоохранительные органы этой страны сами доведут дело до конца.

При рассмотрении обвинения в вымогательстве Верховным Судом Туркменистана в июне 1995 г. в качестве доказательства вины Х.Гараева фигурировали показания “потерпевшего” А.Р.Назара, двух свидетелей того, что Х.Гараев встретил германского бизнесмена в аэропорту «Домодедово», и двух других свидетелей, которым в январе 1994 г. А.Р.Назар говорил, что у него требуют возвращения большой суммы денег. Никто из свидетелей не подтвердил, что Х.Гараев совершал в отношении А.Р.Назара какие-либо насильственные действия, угрожал ему с целью получения денег или вообще обсуждал финансовые вопросы.

В качестве главной улики по эпизоду с вымогательством фигурировала расписка Кулиева в получении денег от А.Р.Назара. То, что Кулиеву была возвращена сумма большая, чем он отдал А.Р.Назару, судом квалифицировалось как получение у бизнесмена путем угроз (вымогательства) со стороны группы лиц по предварительному сговору лишних 22 тыс. долларов. В приговоре, однако, не содержится никакого обоснования того, что избыточная сумма не может рассматриваться как доля А.Кулиева в общей прибыли, на которую он имеет право согласно договору с А.Р.Назаром. Сам А.Р.Назар в ходе очной ставки с Кулиевым заявил, что финансовых документов об использовании полученных от А.Кулиева денег не имеет. По его словам, «внесенные А.Кулиевым 40 000 долларов оборачивались в общей массе денег моей фирмы и выделить из них какие-либо обороты невозможно».

По информации адвоката Х.Гараева, несмотря на признание следствием А.Р.Назара «потерпевшим», которому нанесен «крупный материальный ущерб», германский бизнесмен давал путаные показания, а позднее заявил, что не предъявляет никому моральных или материальных претензий, и даже отказался знакомиться с материалами уголовного дела¹⁰.

В целом ситуацию, когда расследование по факту «вымогательства», совершенного в России российскими гражданами в отношении гражданина Германии, проводили правоохранительные органы Туркменистана, трудно характеризовать иначе, чем юридический нонсенс.

Несмотря на все вышесказанное, Верховный Суд Туркменистана признал Х.Гараева виновным в вымогательстве, переквалифицировав обвинение с ч.3 ст.159 УК Туркменистана, предусматривающей наличие организованной преступной группы, на ч.2 той же статьи УК (вымогательство, совершенное путем сговора группой лиц), и добавив ст.17, 230 (соучастие в самоуправстве) — по участию Гараева в возвращении первоначального долга А.Р.Назара А.Кулиеву. Требования о выдаче других лиц, участвовавших в совершении этого «преступления», после вынесения приговора Х.Гараеву правоохранительными органами Туркменистана в РФ не направлялись.

Обвинения в подготовке террористического акта
и антигосударственной деятельности

1 ноября 1994 г. одновременно с возбуждением КНБ уголовного дела № 628 М.Аймурадову было предъявлено обвинение по ст.15, 64 ч.1 УК Туркменистана¹¹ в подготовке террористического акта в отношении высших должностных лиц Туркменистана, включая президента этой страны. Позднее те же действия были дополнительно квалифицированы по ст.70 УК (антигосударственная деятельность). Аналогичное обвинение Х.Гараеву было предъявлено лишь 11 апреля 1995 г., однако уже начиная со 2 ноября 1994 г. он интенсивно допрашивался по указанному делу, с ним были проведены несколько очных ставок лиц, выступающих в качестве свидетелей обвинения.

По официальной версии, уголовное дело было возбуждено на основе заявлений в КНБ граждан Туркменистана Ю.Кулиева (от 29 октября 1994 г.), И.Джумагулыева и А.Худайбердыева, которые сообщили, что проживавшие в Москве туркменские оппозиционеры и их сторонники планируют совершение террористического акта в отношении Президента Туркменистана.

В действительности официальное расследование органами КНБ проводилось по крайней мере с 10 октября 1994 г.

В уголовном деле № 628 имеется письмо на имя председателя КНБ от 10 октября 1994 г. следующего содержания: «8 октября 1994 г. неизвестным лицом в посольство Туркменистана в РФ доставлен пакет без указания на нем адресов получателя и отправителя. При вскрытии пакета было обнаружено три листа рукописного текста. Содержание написанного, на мой взгляд, затрагивает интересы национальной безопасности Туркменистана».

«Три листа рукописного текста» представляли собой письмо без подписи на туркменском языке, написанное ашхабадским журналистом Юсупом Кулиевым и адресованное политэмигранту Халмураду (Мураду) Эсенову, в то время проживавшему в Москве.

Ниже приводится русский перевод указанного письма (текст публикуется впервые):

«Здравствуй, Мурад!

Мурад, прочитай внимательно, если помнишь информацию по нашему варианту, вот детали по нему: Точка, о которой я рассказал друзьям на расстоянии 300-400 метров, где можно спрятаться, теперь — проблема. Возьми на заметку. Там возле гор создали замаскированный пункт для скрытого наблюдения. Один — на высоте, второй — снизу, там же проходит проволочное заграждение и там недавно установили сигнализацию. На вышеупомянутых пунктах ночью дежурят 4 пограничника с собаками. Караул меняется каждые 4 часа. Когда приближаются наши друзья к этой точке, пограничники замечают и сообщают вниз.

Поэтому у нас есть вариант:

1. Надо нашим друзьям или подкупить начальника заставы, или сделать, чтобы он работал на нас, чтобы наши спокойно подошли к этой точке.

2. Информация о погранзаставе. Число пограничников — 60. Все туркмены. 5 офицеров, 4 из них — русские. Начальник заставы — русский офицер Запорожец Андрей. Имеются 3 БМП. Надо договориться с этим Андреем или с начальником комендатуры. Комендатура находится между Багиром и Яшбашем. Начальник — майор Башкатов. Лучше будет, если договориться с этим Андреем.

Мурад, теперь подумай, если мы даже будем стоять на этом варианте, надо добиться через русских, чтобы начальник заставы работал на нас. Если мы это не сможем, то не получится скрытно взять «его». Если мы вернемся к старому варианту, то это очень опасно, потому что 30 охранников, 60 солдат, 3 БМП — большая сила. Поэтому надо работать по вышеописанному варианту.

Прочти это письмо старшему. Если надо будет, я в середине октября приеду к Вам, потому что надо обсудить последние обстоятельства. Об этом поговорим позже. Еще об одном. Ты подумай об электронной связи, это нам очень нужно.

Мурад, подумайте все вместе о вышеуказанном и в ближайшее время сообщите мне письменно.

Если приедет доверенное лицо, через него передайте мне. Остальные работы идут нормально, ребята передают привет. До свидания, жду ответа».

Далее во второй части письма содержались короткие информационные сообщения, которые отправитель просил использовать в передачах туркменской службы Радио «Свобода» и в оппозиционном журнале «Туркмен или».

Письмо было передано в Москву Х.Эсенову через одного из граждан Туркменистана 3 октября 1994 г. На следующий день Х.Эсенов, по его словам, выйдя из дома, подвергся нападению со стороны группы неизвестных лиц, в результате чего дипломат с письмом и другими материалами политического характера был похищен¹² и вскоре оказался в КНБ Туркменистана.

19 октября 1994 г. экспертиза установила, что текст письма написан Ю.Кулиевым, который на следующий день был доставлен в КНБ и вскоре начал сотрудничать со следствием¹³. В обмен на необходимые показания КНБ отказался от предъявления Ю.Кулиеву уголовных обвинений и даже попытался представить дело так, будто последний добровольно обратился в КНБ с заявлением о преступных намерениях лидеров оппозиции.

Ю.Кулиев в ходе следствия неоднократно заявлял, что собрал и передал в Москву данные о системе охраны резиденции президента Туркменистана в пос. Фирюза по просьбе Х.Эсенова (последний отрицает, что давал такое задание).

Письмо Ю.Кулиева оказалось единственным вещественным доказательством существования «террористических планов» оппозиции, полученным КНБ.

Все участники событий того времени высказывают уверенность, что история с письмом Ю.Кулиева является провокацией КНБ, который, предположительно, был в курсе планов политических противников С.Ниязова, по крайней мере, с сентября 1994 г. Обсуждение противоречивых версий, выдвигаемых в этой связи различными лицами, выходит за рамки настоящего доклада.

Адвокаты Аймурадова, выступая на суде, обратили внимание на то, что органы КНБ не предприняли никаких шагов «по проверке сведений, изложенных в письме Ю.Кулиева, и источников их получения».

Предположение о провокации представляется достаточно убедительным, особенно если иметь в виду, что похищение письма произошло вскоре после того, как 23 сентября 1994 г. президент Туркменистана на заседании правительства призвал правоохранительные органы предпринять действия «в интересах нейтрализации деятельности изменников Родины», проживающих за рубежом. 14 октября 1994 г. российская газета «Известия» сообщила, что «на только что состоявшемся заседании Кабинета Министров» Сапармурат Ниязов дал указание Генеральной прокуратуре обратиться с требованием к российским правоохранительным органам о выдаче в Туркменистан А.Кулиева, Х.Союнова и «прислуживающих им» Х.Гараева и Чары Кулиева, совершивших «тяжкие уголовные преступления» и «находящихся в розыске». При этом, как уже отмечалось, уголовное дело в отношении указанных лиц было возбуждено лишь 1 ноября — через две с половиной недели после цитируемого выше выступления президента.

Как сообщили авторам доклада политэмигранты А.Кулиев и Х.Эсенов, игравшие ключевую роль в деятельности зарегистрированного в Москве Фонда «Туркменистан», являвшегося в 1993-1994 гг. своеобразным центром туркменской оппозиции, с начала августа 1994 г. ими и их сторонниками в России и Туркменистане интенсивно обсуждалась идея проведения массового многодневного митинга в г.Ашхабаде с требованием отставки президента страны и проведения свободных выборов (продление президентских полномочий Ниязова до 2002 г. путем референдума, проведенного в январе 1994 г., оппозиционеры считали противоречащим Конституции Туркменистана).

По данным авторов доклада, в ходе имевших место дискуссий отдельные лица высказывали мнение о неизбежности в условиях диктаторского режима насильственных действий, предлагая, чтобы еще до начала митинга глава государства и министр внутренних дел были задержаны некими «вооруженными группами», а их охрана в случае сопротивления «нейтрализована». Однако большинство оппозиционеров возражало против этих планов, никакие практические шаги в этом отношении не предпринимались. Позднее из-за неподготовленности митинга и возникших разногласий среди его организаторов начало выступления неоднократно переносилось (последняя назначенная дата — 30 октября) и в итоге было отложено на неопределенный срок.

С учетом вышесказанного, рассмотрим вопрос о степени обоснованности вины Х.Гараева и М.Аймурадова в подготовке террористического акта по материалам следствия и обвинительного приговора, вынесенного Верховным Судом Туркменистана.

Согласно тексту приговора, Гараев должен был лично участвовать в осуществлении террористического акта против президента и руководителей силовых ведомств Туркменистана и по поручению Кулиева, Эсенова и Союнова пытался подобрать для этой цели физически подготовленных молодых людей.

Два одноклассника Х.Гараева из Туркменистана — Мурадгельды Джумагулыев и Атамурад Худайбердыев — дали показания, что в сентябре 1994 г. они по приглашению Гараева приехали на неделю в Москву. Гараев сообщил им, что связан с туркменской оппозицией, возглавляемой А.Кулиевым, и в один из дней познакомил с Х.Эсеновым. В ходе их единственной 20-минутной беседы (возле кинотеатра «Россия») Эсенов коротко расспросил о ситуации в Туркменистане, сказал собеседникам, что оппозиция планирует захватить резиденцию Ниязова в Фирюзе, и предложил им участвовать в государственном перевороте. Гараев, подтвердив на суде содержание беседы с Эсеновым, заявил, что слова последнего вызвали у него удивление и он не придал им значения. Согласно показаниям Джумагулиева М., «в конце разговора мне показалось, что Эсенов понял, что мы ему не доверяем». Больше вопрос о «террористическом акте» не обсуждался.

По информации автора доклада, заявления М.Джумагулыева (дата неизвестна) и А.Худайбердыева (от 13 октября 1994 г.) в КНБ, ставшие основанием для возбуждения уголовного дела, были написаны под диктовку работников этого ведомства, имевших агентурную информацию о встрече указанных лиц с Эсеновым.

В судебном приговоре утверждается, что Гараев рассказывал М.Джумагулыеву и А.Худайбердыеву о планах оппозиции провести государственный переворот у себя на квартире еще до беседы с Эсеновым. Однако имеющиеся показания по этому вопросу носят путаный характер, содержат фантастические детали (например, якобы со слов Гараева утверждается, что оппозиция уже закупила и спрятала оружие, включая... два бронетранспортера) и в целом вызывают серьезные сомнения.

Доказательства вины М.Аймурадова основаны, главным образом, на показаниях Ю.Кулиева, двух наркоторговцев, бежавших вместе с Аймурадовым из СИЗО КНБ (см. ниже), и бывшего мужа его сестры Ата Оразова, в доме у которого беглецы скрывались некоторое время.

Суть показаний Ю.Кулиева состоит в том, что 8 сентября 1994 г. он, находясь в Москве, дважды видел М.Аймурадова: днем тот зашел в кафе, где свидетель находился в обществе А.Кулиева, Х.Эсенова и Х.Союнова, и, переговорив с А.Кулиевым, уехал; а вечером М.Аймурадов на 20 минут заехал на квартиру к Кулиеву, где вышеназванные лица продолжали обсуждение своих политических планов, выпил кофе и о чем-то переговорил с А.Кулиевым. В обсуждении политических вопросов М.Аймурадов, по признанию Ю.Кулиева, не участвовал, хотя «мог слышать содержание беседы». В октябре 1994 г. Ю.Кулиев разговаривал с находившимся в Ташкенте М.Аймурадовым по телефону, номер которого ему дал Х.Эсенов. На основе вышесказанного в заявлении Ю.Кулиева в КНБ от 29 октября 1994 г. М.Аймурадов называется среди других лидеров оппозиции, якобы участвовавших в подготовке террористического акта.

Арслан Реджепов и Мурад Пирджанов, использовавшиеся в СИЗО КНБ на хозяйственных работах, и ранее судимый Ата Оразов в ходе следствия показали, что после совершения побега из СИЗО КНБ (подробнее см. ниже) 8 февраля 1995 г. за ужином в доме Оразова Аймурадов якобы рассказал им, что оппозиция готовится насильственно устранить президента Туркменистана в ближайшие 5-6 месяцев. Для этого рассматриваются два варианта: вооруженное выступление 500-600 чел. (оружие уже закупается и хранится в Лебапском велаяте) и использование наемного убийцы, для чего необходим 1 млн. долларов (вопрос прорабатывается Эсеновым и Кулиевым).

На суде Реджепов и Пирджанов, осужденные Верховным Судом Туркменистана 26 мая 1995 г. на длительные сроки лишения свободы, полностью отказались от всех показаний в отношении М.Аймурадова, данных в ходе следствия, и заявили, что о подготовке оппозицией террористического акта Аймурадов им ничего не говорил, они оговорили Аймурадова, поскольку следователь КНБ обещал им за дачу необходимых показаний значительно сократить срок заключения, а Реджепова обещал оставить на хозяйственных работах в СИЗО КНБ и «еще до побега (!) давал /ему/ читать материалы секретного дела в отношении Аймурадова». Реджепов и Пирджанов настаивали на своих новых показаниях, несмотря на угрозы прокурора привлечь их к уголовной ответственности за дачу ложных показаний на предварительном следствии. Верховный Суд Туркменистана, однако, проигнорировал заявление вышеназванных свидетелей.

Что касается Ата Оразова, то, согласно показаниям на суде Реджепова и Пирджанова, именно этот человек в присутствии М.Аймурадова выразил желание совершить убийство Туркменбаши — из-за незаконного, по его мнению, осуждения двух его сыновей. Сам Ата Оразов в 1984 г. был осужден за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего. Согласно неподтвержденной информации, полученной авторами доклада, А.Оразов дал согласие сотрудничать со следствием после обещания работников КНБ облегчить приговор его сыну. В любом случае Оразов также не сообщил каких-либо конкретных сведений о причастности Аймурадова к подготовке террористического акта.

В приговоре Верховного Суда Туркменистана также утверждается, что Гараев и Аймурадов в октябре 1994 г. приехали в Ташкент для закупки оружия с целью его использования для совершения террористического акта. По данным авторов доклада, впервые версия о том, что указанные лица планировали закупить и провезти из Ташкента в Ашхабад стрелковое оружие для покушения на высших должностных лиц Туркменистана, была высказана председателем КНБ С.Сеидовым одному из российских журналистов в начале ноября 1994 г.

На суде единственным «доказательством» намерения подсудимых закупить оружие явились весьма сомнительные в плане достоверности свидетельские показания сокамерника М.Аймурадова четырежды судимого рецидивиста Э.П.Краснова, который отсутствовал на судебном заседании «по болезни» и с которым, согласно показаниям свидетелей, у Аймурадова были неприязненные личные отношения.

Как видно из этого краткого обзора, почти вся доказательная база обвинения Х.Гараева и М.Аймурадова в подготовке террористического акта строится на устных показаниях туркменских граждан, находящихся в зависимости от следственных органов и в большинстве случаев не являвшихся непосредственными свидетелями совершения «преступных действий». По мнению авторов доклада, конкретная вина обвиняемых материалами дела доказана не была, а их причастность к оппозиции не может служить основанием для привлечения к уголовной ответственности.

Большинство собранных в «деле №628» свидетельских показаний не имеют прямого отношения к действиям Х.Гараева и М.Аймурадова и свидетельствуют (в случае их достоверности) лишь о том, что политэмигранты Эсенов и Союнов заявляли в Москве о намерении осуществить в Туркменистане государственный переворот, в том числе с использованием вооруженных групп задержать нескольких руководителей государства. В то же время следствием не было найдено никаких доказательств того, что такие группы были созданы или реально создавались, не было обнаружено и оружие, якобы уже закупленное оппозицией. Не соответствовало действительности и утверждение Х.Эсенова в разговоре с одноклассниками Х.Гараева, что сторонники оппозиции уже осуществили видеосъемку резиденции президента с целью подготовки ее захвата.

Информация, содержащаяся в письме Ю.Кулиева, по непонятным причинам не была подвергнута проверке в ходе следствия, поэтому письмо в соответствии с процессуальными нормами не могло использоваться в качестве вещественного доказательства, равно как и составленное неизвестным лицом и приобщенное к делу «Обращение оппозиции», декларирующее переход власти в Туркменистане к Временному совету. В любом случае оба этих документа не имели отношения к осужденным Гараеву и Аймурадову.

В свете вышесказанного авторам доклада представляется достаточно обоснованной позиция адвокатов Х.Гараева и М.Аймурадова, потребовавших оправдания подсудимых и освобождения их из-под стражи.

«Соучастники»

«Дело №628» задумывалось КНБ Туркменистана как масштабное уголовное дело, направленное на дискредитацию политических противников режима Ниязова. В конце октября — начале ноября 1994 г. несколько проживающих в Ашхабаде, Мары и Чарджоу активистов оппозиции и связанных с ними лиц были задержаны или вызывались на «беседы» в КНБ. Сопредседатель оппозиционного движения «Агзыбирлик» Худайберды Халлыев провел в СИЗО КНБ три дня (с 1 по 3 ноября 1994 г.). Допросы задержанного вел лично председатель КНБ Туркменистана С.Сеидов. По данным КНБ, на совещаниях оппозиции в Москве о Халлыеве якобы говорили как о человеке, у которого «можно оставить оружие», необходимое для совершения террористического акта.

Однако никаких доказательств причастности Халлыева к терроризму и подготовке государственного переворота обнаружено не было, и он был освобожден. По данным авторов доклада, члены движения «Агзыбирлик» вообще не участвовали в подготовке антиправительственной демонстрации в Ашхабаде, поскольку руководители этого движения в середине августа 1994 г. пришли к мнению, что Х.Эсенов является «провокатором», с которым не следует вести какие-либо дела.

В г.Мары за попытку размножения оппозиционного журнала «Туркмен или», издававшегося в Москве, сотрудниками КНБ был задержан Акмухаммед Зарипов, брат проживающего в Москве туркменского художника-диссидента Аннамухаммеда Зарипова. С 1 по 3 ноября 1994 г. он содержался в СИЗО г.Мары. Позднее Зарипов был освобожден под подписку о невыезде, и налоговые органы начали проверку его коммерческой деятельности.

16 ноября 1994 г. было вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемых по ст.15, 64 УК Туркменистана проживающих в Москве Х.Эсенова и Х.Союнова. В постановлении указывалось, что Эсенов и Союнов «вступили в преступный сговор» с А.Кулиевым и М.Аймурадовым и «склонили» к участию в реализации своих преступных планов Ю.Кулиева, Х.Гараева, М.Джумагулыева и А.Худайбердыева.

18 ноября 1994 г. исполняющему обязанности Генерального прокурора РФ А.Ильюшенко туркменскими правоохранительными органами было направлено письмо о возбуждении «уголовного дела № 628» в отношении Х.Эсенова и Х.Союнова «по заявлениям граждан Кулиева Ю., Худайбердыева А., Джумакулиева М., а также Гараева Х.».

Помимо заявлений о подготовке оппозицией террористического акта, в письме утверждалось, что М.Аймурадов и А.Кулиев присвоили 302 тыс. долларов государственных средств¹⁴. 23 ноября 1994 г. информация о присвоении М.Аймурадовым 300 тыс. долларов была, с ссылкой на туркменского вице-премьера Бориса Шихмурадова, опубликована российской «Литературной газетой».

В действительности, уголовное дело по поводу якобы имевшего места хищения государственных средств правоохранительными органами Туркменистана не возбуждалось, М.Аймурадов или другие лица по этому вопросу не допрашивались.

По сообщению представителя Генеральной прокуратуры РФ, Х.Союнов также обвинялся туркменской стороной в сексуальных домогательствах к своей секретарше во время работы заместителем главы администрации г.Кизыл-Арвата в 1992 г.¹⁵

Генеральная прокуратура Туркменистана ходатайствовала о выдаче Х.Эсенова и Х.Союнова. 24 и 25 ноября 1994 г. указанные лица были задержаны в Москве сотрудниками ФСК РФ и помещены в ИВС по адресу ул.Петровка, д.38. Вскоре после задержания они подали заявления на имя президента РФ Б.Н.Ельцина о предоставлении им политического убежища.

Задержание туркменских диссидентов в Москве вызвало бурные протесты общественности. В заявлении Фонда защиты гласности отмечалось, что согласно ст.63 Конституции РФ «в Российской Федерации не допускается выдача другим государствам лиц, преследуемым за политические убеждения». Российские власти критиковались за отсутствие гласности в этом деле, соучастие в преследовании туркменских диссидентов и недопущение к задержанным адвокатов (в течение двух недель). Кроме того, как выяснилось, конвенция «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам», на которую ссылалась Генеральная прокуратура РФ в обосновании своих действий, была ратифицирована Россией лишь 10 декабря 1994 г., т.е. на момент задержания не имела законной силы.

В итоге после предъявления 14 декабря 1994 г. обвинения в подготовке террористического акта и проведения ряда следственных действий Генеральная прокуратура РФ отказала в выдаче Х.Эсенова и Х.Союнова в Туркменистан, 21 декабря 1994 г. они были освобождены. Одновременно 20 декабря Генеральная прокуратура РФ возбудила уголовное дело №238701 в отношении А.Кулиева, Х.Сойинова и М.Эсенова по признакам состава преступления, предусмотренного ст.ст.15, 102 п.п. «в», «з», «н» УК РСФСР (приготовление к совершению умышленного убийства при отягчающих обстоятельствах). Расследование проводилось следователем по особо важным делам отдела по расследованию бандитизма и убийств прокуратуры г.Москвы А.А.Григорьевым.

Вскоре после освобождения Эсенова и Союнова министр иностранных дел Туркменистана Б.Шихмурадов заявил, что туркменские власти намерены повторно обратиться к России с требованием о выдаче «преступников». Тем не менее, хотя заместитель председателя КНБ Туркменистана М.Назаров и заместитель начальника следственного отдела КНБ Б.Отузов в общей сложности почти два месяца находились в столице России, они не смогли представить доказательств подготовки руководителями туркменской оппозиции «умышленного убийства» руководителей этой страны. Поэтому «постановлением от 20 февраля 1995 г. данное уголовное дело было прекращено в соответствии с п.2 ст.5 УПК РСФСР (за отсутствием в деянии состава преступления)»¹⁶. В тот же день Эсенов и Союнов выехали Швецию, власти которой еще 28 декабря 1994 г. предоставили им политическое убежище¹⁷.

К концу декабря 1994 г. руководство КНБ Туркменистана, уже получившее из рук президента страны награды и звания за успешную ликвидацию «оппозиционного террористического подполья», пришло к выводу о слабости имеющейся доказательной базы и о необходимости ускорить расследование «уголовного дела №628», которое вел зам. начальника следственного отдела КНБ майор Б.Отузов. 30 декабря 1994 г. объединенным приказом Генеральной прокуратуры и КНБ Туркменистана была создана следственная группа в составе следователей Отузова, Кичикова, Гытлыева. Кроме того, в нарушение процессуальных норм отдельные допросы проводились другими следователями — Байлыевым, Бычковым, Реджеповым, Шириевым и др. Расследование велось не только в Туркменистане и России, но и в Узбекистане (допросы в Ташкенте в январе-феврале 1995 г.). Однако несмотря на масштабные усилия следственных органов, необходимые доказательства по делу получены не были.

Более того, встал вопрос о возможном освобождении арестованного в Туркменистане М.Аймурадова, в отношении которого отсутствовали какие-либо конкретные сведения о его причастности к подготовке террористического акта (кроме мало о чем говорящих показаний Ю.Кулиева, изложенных нами выше).

В сложившейся ситуации Х.Гараев, ранее рассматривавшийся КНБ Туркменистана в качестве одного из важных свидетелей обвинения, был срочно переведен в разряд «террористов». В начале января 1995 г. Б.Отузов в интервью газете “Туркменская искра” заявил, что дело «вымогателя» Гараева и дела в отношении оппозиционеров о подготовке террористического акта — «звенья одной цепи, и они должны быть объединены»¹⁸.

Побег из СИЗО КНБ

8 января 1995 г. М.Аймурадов, а также содержащиеся в СИЗО КНБ уголовники А.Реджепов и М.Пирджанов совершили групповой побег.

По материалам дела можно составить следующую картину побега:

8 февраля ближе к вечеру А.Реджепов подошел к камере М.Аймурадова и сказал, что сегодня можно уйти, так как сокамерник Аймурадова Краснов находится на свидании с женой. В 21 час Реджепов открыл ключом дверь камеры №3. Он и Аймурадов вышли в коридор. Реджепов попросил подождать 1-2 минуты, сам ненадолго отлучился. Затем Реджепов открыл ключами, которые взял в дежурной комнате, решетчатую металлическую дверь с замком, ведущую из коридора на лестницу, и двери во двор СИЗО (две деревянные двери и между ними металлическая решетчатая дверь с замками). Здесь к ним присоединился заключенный М.Пирджанов. Все трое прошли через внутренний двор СИЗО, окруженный 8-метровым забором и проволокой под напряжением 220 вольт. Выход из внутреннего двора СИЗО был открыт, беглецы вышли через калитку во двор второго большого здания, где с помощью двух барабанов с кабелем перелезли через забор и оказались во дворе жилого дома...

Успешный побег трех подследственных был первым побегом, совершенным из СИЗО КНБ Туркменистана за все время его существования.

14 февраля 1995 г. московские адвокаты М.Аймурадова распространили заявление, в котором высказали предположение, что побег М.Аймурадова, срок содержания под стражей которого истекал 1 марта и причастность которого к совершению преступления следствием доказана не была, следует расценивать «как спланированную акцию, выгодную лишь для организации дальнейшей физической расправы с ним». Многие работники правоохранительных органов Туркменистана до сих пор оценивают побег как «оперативную комбинацию КНБ», высказывая различные мнения о ее конечной цели¹⁹.

По официальным данным, 16 февраля 1995 г. бывший муж сестры М.Аймурадова Ата Оразов, к которому беглецы повторно обратились за помощью, донес на них в КНБ, и на следующий день они были задержаны на чердаке дома А.Оразова. Сам Оразов 18 февраля в сопровождении следователя КНБ Б.Отузова вылетел в Москву с целью обманным путем получить 20 тыс. долларов у жены М.Аймурадова — якобы для организации тайного вывоза ее мужа в автофургоне в Казахстан.

При задержании сотрудники КНБ Хожамкули Расулов и другие схватили не оказывавшего сопротивления М.Аймурадова и выбросили его на улицу через чердачное окно. При падении с высоты более трех метров Аймурадов получил сильные ушибы тела, вывихи и закрытые переломы левого плеча и правой ноги²⁰. В течение двух суток подследственный находился в СИЗО без пищи и воды. 20 февраля 1995 г. по настоянию врачей, опасавшихся за жизнь М.Аймурадова, он был направлен в стационар “воинской части 2523”, и 21 февраля прооперирован.

После задержания М.Аймурадова ему было предъявлено обвинение по ст.209 ч.2 (побег из места заключения по предварительному сговору группой лиц), что давало законные основания для дальнейшего содержания под стражей. Кроме того под диктовку следствия были сфабрикованы ложные показания А.Оразова (протокол допроса от 17 февраля 1995 г.) и участников побега А.Реджепова и М.Пирджанова (протоколы от 20 февраля), легшие в основу обвинения М.Аймурадова в причастности к подготовке террористического акта (подробнее см. выше). 19 февраля 1995 г. органами КНБ были арестованы бывшие сослуживцы М.Аймурадова — Е.В.Старикова и Б.Веллеков, которым предъявили обвинение по ст.214 ч.1 (укрытие бежавших из места заключения) УК Туркменистана.

Следствие и суд

По мнению авторов доклада, в ходе расследования следователями КНБ были допущены многочисленные процессуальные нарушения, а законные права заключенных не были обеспечены в должной мере. Например, Х.Гараев в течение нескольких месяцев не имел возможности встретиться с адвокатом, а когда гражданская жена Х.Гараева во время свидания в ноябре 1994 г. напомнила мужу о его правах как подследственного и как российского гражданина, следователь КНБ Б.Отузов немедленно прервал встречу и в течение двух месяцев отказывался разрешить дальнейшие свидания.

После публикации в «Известиях» в мае 1995 г. заметки о предстоящем суде, написанной одним из авторов доклада, МИД РФ стал проявлять обеспокоенность возможным осуждением по сфабрикованным обвинениям на длительный срок Х.Гараева, являвшегося российским гражданином. Когда все возможности посольства были исчерпаны, была подготовлена личная нота министра иностранных дел РФ А.Козырева. Нота, однако, не была вручена адресату, поскольку глава внешнеполитического ведомства Туркменистана Б.Шихмурадов лично заверил посла РФ В.Черепова в том, что Гараев по завершении процесса будет передан России в соответствии с двусторонним договором «О передаче для отбывания наказания лиц, осужденных к лишению свободы», подписанным в Москве 18 мая 1995 г.

Суд проходил с 12 по 21 июня 1995 г. в помещении Азатлыкского этрапского суда г.Ашхабада. Заседания суда, как и расследование, носили закрытый характер, с адвокатов были взяты подписки о неразглашении тайны следствия. Гараев и Аймурадов отказались признать себя виновными и на суде придерживались версии о том, что они вообще не занимались оппозиционной политической деятельностью. По словам адвокатов, большинство свидетелей, чьи показания фигурировали в уголовном деле, на процессе отсутствовали (некоторые из них вдруг «заболели», другие, проживавшие вне Туркменистана, якобы «не смогли приехать в Ашхабад»). Имеются неподтвержденные данные, что текст приговора, согласованный с высшим руководством страны, был готов еще до начала рассмотрения дела в суде.

О приговоре, вынесенном М.Аймурадову и Х.Гараеву, — см. выше, Е.Старикова и Б.Веллеков были приговорены каждый к двум годам лишения свободы в колонии общего режима²¹.

10 августа 1995 г. после отклонения кассационной жалобы Президиумом Верховного Суда Туркменистана приговор вступил в законную силу.

После суда: нарушения прав заключенных

Вскоре после завершения судебного процесса Гараев и Аймурадов были переведены из СИЗО КНБ в СИЗО-1 МВД Туркменистана.

9 августа 1995 г. Генеральная прокуратура Туркменистана в ответ на запрос о передаче Х.Гараева для отбытия наказания в России, поступивший из Генеральной прокуратуры РФ, сообщила, что передача не может быть осуществлена до вступления приговора в силу и что соглашение между РФ и Туркменистаном о передаче осужденных для отбытия наказания на Родине от 18 мая 1995 г. еще не ратифицировано.

16 сентября 1995 г. Гараев и Аймурадов были этапированы из СИЗО-1 в ИТК-8 строгого режима в г.Чарджоу. Сразу по прибытии в ИТК-8 оба заключенных по указанию руководства ИТК были помещены на 15 суток в штрафной изолятор (ШИЗО) — якобы за отказ «войти в зону». По истечении этого срока их вызвал заместитель начальника ИТК Рустамов и предложил написать заявление с просьбой о «добровольном переводе» на тюремный режим (в крытую тюрьму). Когда Гараев стал возражать, ссылаясь на приговор суда, Рустамов заявил: «Хошалы, у нас практикуется подбросить в карман марихуану, и ты получишь 257-ю статью /за хранение наркотиков/. Или будем бить тебя до тех пор, пока сам не скажешь "Да"»²².

Аймурадов и Гараев написали требуемые заявления.

Гараев до января 1996 г. содержался в ИТК-8 в одиночной камере (была ли подобная мера применена к Аймурадову, авторам доклада уточнить не удалось). Жена Аймурадова так описывает состояние мужа в этот период: «В Чарджоу мне удалось увидеть его буквально на 10 минут. Это было что-то страшное, весь в язвах, истощен до неузнаваемости... Все тело было покрыто язвами: ноги, руки, лицо».

Х.Гараеву после суда было разрешено лишь одно свидание с женой. В период нахождения в ИТК-8 его родственники восемь раз обращались к администрации ИТК с просьбой предоставить свидание, но каждый раз получали отказ. Когда сам Гараев написал заявление с просьбой разрешить свидание на имя начальника ИТК, последний заявил: «Предателям Родины свидания не дают». С отказами в предоставлении свиданий и передаче продуктовых посылок сталкивались и родственники Аймурадова.

В письме Генеральной прокуратуры Туркменистана от 28 ноября 1995 г. утверждалось, что «отказ в приеме передачи связан с тем, что осужденному после вступления приговора в законную силу передача и посылка положена по отбытию половины срока наказания, определенного судом».

После суда туркменские власти отказывали во встрече с осужденным Х.Гараевым и работникам посольства РФ, которые дважды — 30 июня и 23 октября 1995 г. — обращались по этому поводу в МИД Туркменистана. 25 октября 1995 г. из МИД Туркменистана был «получен неожиданный ответ, что поскольку в материалах дела Гараева не имеется подтверждения его российского гражданства, встреча не может быть разрешена» (ранее российское гражданство Гараева туркменскими властями не оспаривалось)²³.

Письма Гараева, направляемые официальным путем, изымались и не доходили до адресатов.

В начале января 1996 г. Гараев и Аймурадов были этапированы в СИЗО-1 в г.Ашхабаде, а до конца того же месяца — в тюрьму в г.Туркменбаши (Красноводске), где они содержатся до настоящего времени. По некоторым данным, перевод на тюремный режим сроком на три года был оформлен решением суда от 6 января 1996 г. — в качестве наказания за «невыполнение распоряжений администрации ИТК».

После перевода на тюремный режим начиная с апреля 1996 г. были официально разрешены свидания с родственниками (раз в полгода) и продовольственные передачи (один раз в год).

Вопрос о выдаче Гараева и Аймурадова в Россию рассматривается начиная с лета 1995 г. Какие-либо формальные препятствия для этого в настоящее время отсутствуют. Ратификация соответствующего договора была завершена 29 декабря 1995 г. С 1995 г. имеются заявления обоих заключенных о желании отбывать наказание в стране, где они постоянно проживают. 16 октября 1995 г. Генеральная прокуратура РФ направила повторное требование о выдаче Гараева как российского гражданина для отбытия наказания в России, а 4 марта 1996 г. аналогичное требование было направлено в отношении М.Аймурадова²⁴.

Однако, несмотря на соблюдение всех необходимых юридических формальностей, туркменская сторона под разными предлогами затягивает передачу России указанных политзаключенных.

8 мая 1996 г. президент Туркменистана отклонил прошение М.Аймурадова о помиловании.

В начале 1998 г. об освобождении Гараева и Аймурадова просили американские власти, однако эта просьба также была отклонена. За последние годы в защиту Х.Гараева и М.Аймурадова международные правозащитные организации направили туркменским властям десятки писем, которые по-прежнему остаются без ответа.

Вызывает опасение состояние здоровья обоих заключенных. Например, у Х.Гараева с октября 1997 г. неоднократно отмечались сердечные приступы, однако администрация тюрьмы вопреки рекомендациям врачей отказывается этапировать заключенного в «больничную зону».

По данным авторов доклада, у родственников заключенных работники правоохранительных органов Туркменистана неоднократно вымогали деньги.

15 апреля 1998 г. свидание гражданской жены Х.Гараева Б.Баллыевой с мужем было прервано заместителем начальника тюрьмы, который сообщил, что ему звонили из МВД Туркменистана и предупредили, что Баллыева приехала к мужу не для свидания, а «для передачи информации» (?). Поэтому в дальнейшем, поскольку ее брак с Гараевым не зарегистрирован, свидания ей предоставляться не будут. Причина такого решения, предположительно, состояла в том, что день свидания по случайности совпал со днем предполагаемого вылета из Москвы в Ашхабад туркменского диссидента Авды Кулиева, что вызвало у туркменских властей неадекватную реакцию.

Как образно выразился один из работников правоохранительных органов Туркменистана, «их посадил в тюрьму Президент, он единственный и может что-то изменить в их судьбе».

Дело участников демонстрации 12 июля 1995 г.

Политическая демонстрация 12 июля 1995 г. в Ашхабаде была единственной акцией такого рода со времени получения Туркменистаном государственной независимости. Все наблюдатели характеризуют ее как беспрецедентное событие в политической жизни этой страны.

В демонстрации на разных этапах участвовало несколько тысяч человек. Однако к центру города удалось прорваться лишь 150-200 чел. Демонстранты несли транспаранты с требованиями отставки президента и правительства, свободы слова и проведения демократических выборов. Из легковых машин, разъезжавших по городу, разбрасывались листовки на туркменском и русском языках с аналогичными призывами, а также с обращением к европейскому населению выступить против правительства вместе с туркменами.

Подробное описание хода демонстрации опубликовано авторами доклада в бюллетене «Центрально-Азиатские страницы. Информационная сводка по Туркменистану» № 2, 3, 5.

По официальной версии, оглашенной 13 июля 1995 г. через местные СМИ, в демонстрации участвовало около 100 «нигде не работающих молодых людей», большая часть которых находилась в состоянии наркотического или алкогольного опьянения и из хулиганских побуждений вышла на улицы города. «Эти действия» были организованы «группой лиц, пытающихся уклониться от уголовной ответственности за распространение и употребление наркотиков».

По данным авторов доклада, около 200 участников демонстрации были задержаны милицией. Многие из них в ходе допросов подвергались жестоким избиениям (очевидцы сообщают об очевидных следах побоев на теле освобожденных).

18 июля 1995 г. двадцатилетний участник демонстрации из с.Кеши (пригород Ашхабада) Суханберды Ишанов уже находясь на свободе, покончил жизнь самоубийством (повесился). Ишанов был одним из трех демонстрантов, видеозапись допросов которых была передана по местному телевидению. По свидетельству родственников, на его теле были заметны многочисленные кровоподтеки, явившиеся следствием избиений и пыток в МВД.

К вечеру 13 июля 1995 г. из числа задержанных были отфильтрованы 15-20 человек, признанных организаторами или активными участниками демонстрации, в отношении которых были возбуждены уголовные дела. Еще несколько человек были арестованы позднее, причем в ряде случаев с целью добиться явки подозреваемых работники правоохранительных органов угрожали арестовать их родственников²⁵. Что касается остальных участников демонстрации, то, выступая 16 июля по национальному телевидению, президент Сапармурат Ниязов заявил, что все они будут оштрафованы на 4 тыс. манат каждый (средняя зарплата в Туркменистане составляла в то время около 2000 манат).

Большинство арестованных демонстрантов содержались в СИЗО № 1 МВД Туркменистана, а четверо «главных организаторов» (Г.Аннаниязов, Х.Амандурдыев, журналисты М.Муратлиев и Е.Аннакурбанов) — в СИЗО КНБ. Позднее Х.Амандурдыев был переведен в СИЗО МВД. По имеющимся данным, Г.Аннаниязов в ходе следствия подвергался «зверским избиениям». Х.Амандурдыева и некоторых других арестованных с целью добиться от них нужных показаний не кормили в течение 15 дней, давали только воду и сигареты.

4 января 1996 г. Верховный Суд Туркменистана вынес приговор 25 участникам и организаторам демонстрации 12 июля 1995 г. Г.Аннаниязов, признанный организатором демонстрации, был приговорен по обвинению в совершении различных преступлений к 15 годам лишения свободы, Ч.Гуров — к 10 годам, остальные обвиняемые, участвовавшие, по мнению суда, в «хулиганских действиях», получили от 2 до 5 лет лишения свободы (подробнее см. Приложение 1).

Ниже кратко излагается содержание обвинительной части приговора, копия которого была получена авторами доклада²⁶:

Житель села Кеши Аннаниязов, проживая с 11 марта по 4 мая 1995 г. в Москве в доме у Ш.Нурмурадова²⁷, при посредстве последнего встретился с А.Кулиевым²⁸, и они договорились организовать в Ашхабаде политическую демонстрацию, именуемую в судебных документах «преступными хулиганскими действиями». Во время этой встречи Кулиев и Нурмурадов пообещали, что, если демонстрация будет организована и продолжится два дня, они приедут в Ашхабад и поддержат выступление. Аннаниязову было обещано, что соответствующие затраты Кулиев и Нурмурадов возьмут на себя. После этого Аннаниязов вылетел в Актау, а оттуда 5 мая прилетел в Ашхабад.

В начале июля 1995 г. Г.Аннаниязов собрал в своем доме в с.Кеши жителей Ахалского велаята, обвиняемых по делу Х.Амандурдыева (кличка Аждар), Ан.Амандурдыева, Ч.Гурова, Г.Мамметназарова, К.Назарова, Б.Сахетгелдиева, М.Мыратлиева, Е.Аннагурбанова, А.Аннагулыева, М.Непесова, М.Атаева, братьев А. и Б.Ташлиевых, Т.Байрамдурдыева, А.Гурбангелдиева, а также Ш.Айдогдыева, Б.Аширова и Ч.Амандурдыева, и они предварительно договорились о проведении демонстрации в Ашхабаде.

Г.Аннаниязов, чтобы оплатить тиражирование и распространение листовок, призывающих к демонстрации, собрать людей, обеспечить их питание, проезд из других районов в Ашхабад, продал свою машину «Опель» за 150 тыс. манатов, а также использовал для этих целей 50 тыс. манатов и 500 долларов США, полученные от директора фирмы «Гызыл-аяк» Б.Хожаева, и 500 долларов своего брата Даулета Аннаниязова.

По поручению Г.Аннаниязова 6-7 июля 1995 г. Х.Амандурдыев, Г.Мамметназаров, Ч.Гуров и А.Нурлыев²⁹ на машине Гурова «ВАЗ-2107» в городах Ашхабаде и Теджене, пос.Яшлык, Ашхабадском, Бабадайханском и Бахарденском этрапах призывали людей к участию в демонстрации.

Вечером 9 июля 1995 г. Г.Аннаниязов уговорил журналистов М.Мыратлиева и Е.Аннагурбанова, с которыми познакомился 5-6 июля, совместно написать листовки с призывом к демонстрации³⁰. 10 июля текст листовок был передан К.Назаровым Б.Сахатгельдиеву, который через А.Хасанова с помощью работника расположенной в пос.Арзув (на окраине Ашхабада) типографии института «Агропромпроект» Д.Колаковского 10-11 июля 1995 г. организовал размножение 8000 экземпляров листовок.

Житель с.Кеши М.Атаев 10 июля 1995 г. через Х.Амандурдыева получил 20 тыс. манатов для того, чтобы организовать участие в демонстрации сельской молодежи. Атаев собрал участников демонстрации в своем доме, накормил их и 11 июля направил на базу «Главтехснаба», откуда они позднее вышли для участия в демонстрации.

По поручению Г.Аннаниязова Г.Маметназаров передал 28 тыс. манатов Б.Ташлиеву, чтобы он организовал приезд участников демонстрации из Тедженского и Бабадайханского этрапов. Ташлиев, выехав в эти этрапы вместе с А.Гурбангелдиевым и своим братом, организовал участие в демонстрации 13 человек.

Также по поручению Г.Аннаниязова 3-5 июля 1995 г. Х.Амандурдыев встретился в Москве с А.Кулиевым и Ш.Нурмурадовым и сообщил им о ходе подготовки к демонстрации в Ашхабаде. Кулиев и Нурмурадов, назначив время проведения демонстрации на 12 июля, дали слово, что будут в ней участвовать³¹. Кулиев сказал, что все должно проходить организованно, не должно быть случаев хулиганства, демонстранты не должны брать с собой камни, палки и ножи.

Организаторы демонстрации, а также около 100 чел. вечером 9 июля 1995 г. собрались в доме Ч.Гурова в пос.Шор города Ашхабада. Перед собравшимися выступили М.Мыратлиев и Е.Аннагурбанов и призвали их к участию в демонстрации 12 июля 1995 г. После этого Ч.Гуров при участии неустановленных следствием лиц дал собравшимся курить опиум.

Г.Аннаниязов в ночь на 12 июля с помощью организаторов демонстрации А.Аннагулыева, М.Непесова, М.Атаева, Т.Байрамдурдыева, М.Мыратлиева, Ч.Гурова и других, ранее указанных лиц, распространили заранее отпечатанные листовки в г.Ашхабаде, Ашхабадском и Геоктепинском этрапах.

Вечером 11 июля 1995 г. Г.Аннаниязов и другие вышеуказанные лица собрали около 200 чел. на территории базы «Главтехснаба» на ул.Северная для проведения демонстрации. Там же собравшимся показали видеозаписи выступлений (чтение стихов) Ширали Нурмурадова, были распространены листовки, изготовлены транспаранты.

12 июля 1995 г. Г.Аннаниязов при участии Х.Амандурдыева, Ч.Гурова, Чарымырата, Ам. и Ан.Амандурдыевых, Г.Мамметназарова, М.Атаева, Т.Байрамдурдыева, Б.Ташлиева, Ш.Айдогдыева, А.Аннагулыева, Ю.Аннамамедова, Я.Гурбанмырадова, А.Геленова, М. и Т.Овезгелдиевых, Ш.Атаева, А.Аманова руководил примерно с 7 до 12 часов действиями 200-250 демонстрантов, которые в г.Ашхабаде на улицах Дружбы народов, Андалипа, проспекте Махтумкули «грубо нарушали общественный порядок, совершали преступные хулиганские действия, не подчиняясь правоохранительным органам, которые требовали прекращения этих действий, вызвали остановку движения транспорта и нарушили покой людей».

Далее в приговоре описываются другие преступные действия обвиняемых.

Г.Аннаниязов обвиняется в незаконных валютных операциях, выразившихся в продаже за 600 долларов США автомобиля «Тойота» и покупке за 200 долларов и 800 тыс. российских рублей автомобиля «Опель» весной 1994 г. Обе сделки были совершены им с жителями с.Кеши, в котором проживал Г.Аннаниязов. Кроме того, в мае-июле 1995 г. он в нарушение закона продал 2600 долларов США за 780 тыс. манатов.

Г.Аннаниязов обвиняется также в нанесении 31 мая 1994 г. легких телесных повреждений жительнице с.Кеши по имени Амантач и в хранении наркотиков (10 июля 1994 г. 1,6 г опиума было изъято в доме Г.Аннаниязова в с.Кеши; 18 июля 1995 г. 1,9 г опиума изъято на квартире в Ашхабаде, где он временно проживал).

Также, согласно приговору, 31 октября 1994 г. Г.Аннаниязов вместе с К.Назаровым, Ч.Амандурдыевым и неустановленным следствием Хожан-ага пришли на одну из квартир в Ашхабаде для выяснения отношений с неким Я.Емудовым. В ходе разборки возникла драка, во время которой Г.Аннаниязов выстрелил в «противников», как утверждает суд, «в целях намеренного убийства». Пуля попала в некого Ш.Аннаниязова и «нанесла повреждения его жизненно важным органам». Однако желание «убийцы» «не было исполнено по независящим от него обстоятельствам».

Г.Аннаниязов обвиняется также в незаконном хранении и ношении обреза, купленного им в мае 1994 г. у неустановленного лица.

После инцидента 31 октября 1994 г. Г.Аннаниязов передал обрез на временное хранение К.Назарову, который 20 июня 1995 г. временно передал его Б.Сахетгелдиеву. В июле 1995 г. обрез был изъят работниками милиции. Назаров и Сахетгелдиев обвиняются в незаконном хранении оружия.

А.Амандурдыев обвиняется в хранении 1,4 г наркотиков (опиума), изъятых у него дома 12 июля 1995 г.

Жители с.Кеши А.Аннамырадов и Р.Гурбанмаммедов, участвовавшие в сделках с Г.Аннаниязовым по покупке и продаже автомобилей «Тойота» и «Опель» (см. выше), привлекаются к ответственности за незаконные валютные операции.

При анализе приговора прежде всего обращает на себя внимание квалификация Верховным Судом Туркменистана участия в подготовке и проведении демонстрации как «соучастие в хулиганстве».

В действительности, какие-либо данные о том, что демонстранты совершали хулиганские действия, в приговоре и иных доступных авторам материалах полностью отсутствуют. Более того, при обсуждении планов проведения демонстрации как в Москве, так и в Ашхабаде ее организаторы специально подчеркивали, что речь идет исключительно о мирной политической манифестации, участники которой не должны использовать силу и иметь при себе какое-либо оружие; заявлялось, что во время демонстрации необходимо соблюдать порядок, исключить употребление наркотиков и спиртных напитков.

С точки зрения действовавших в Туркменистане правовых норм участники несанкционированной демонстрации совершили не уголовное преступление, а лишь административное правонарушение, наказываемое денежным штрафом или административным арестом на непродолжительный срок.

Между тем Верховный Суд Туркменистана в качестве «хулиганства» неправомерно квалифицировал даже размножение листовок или передачу руководителю демонстрации аппарата сотовой связи.

Другим юридическим казусом является квалификация действий Ч.Гурова, который предоставил свой дом в пригороде Ашхабада для проведения собрания организаторов демонстрации, по ст.259-3 УК Туркменистана («организация притона для потребления наркотиков»). В приговоре утверждается, что участники собрания вместе с пищей коллективно потребляли наркотики. По мнению авторов доклада, это утверждение не нашло подтверждения в ходе судебного разбирательства, тем не менее было включено в обвинительную часть приговора. В любом случае квалификация действий Ч.Гурова как «организация наркопритона» представляется неправомерной.

В ходе судебного разбирательства были фактически опровергнуты сделанные ранее заявления официальных лиц о том, что перед началом демонстрации большинство ее участников потребляли наркотики и спиртные напитки³² и что сама демонстрация была организована наркоторговцами, недовольными действиями правоохранительных органов. Несмотря на это, высшие должностные лица Туркменистана даже в 1997 г. продолжали утверждать, что политическую демонстрацию 12 июля 1995 г. организовали наркодельцы³³.

Суд над демонстрантами носил закрытый характер, никакой информации о процессе в туркменских СМИ не публиковалось. Тем не менее события июля 1995 г. вызвали значительный международный резонанс. На имя президента Туркменистана поступили десятки писем правозащитных организаций. Под воздействием международной критики Сапармурат Ниязов принял решение об освобождении большинства осужденных демонстрантов. Спустя 9 дней после вынесения приговора 19 из 27 осужденных Верховным Судом Туркменистана были помилованы или освобождены по амнистии.

Расследование дел в отношении нескольких демонстрантов (точное число неизвестно)³⁴ было выделено в отдельное производство и продолжалось после завершения процесса. В феврале 1996 г. был арестован и позднее осужден участник демонстрации Чарымурад Амандурдыев, на которого был объявлен розыск.

Борьба правозащитных организаций за освобождение восьми остававшихся в заключении демонстрантов, чьи имена стали известны на Западе (т.н. «ашхабадская восьмерка»)³⁵, продолжалась в течение двух лет.

В феврале 1997 г. в правозащитные организации поступила неподтвержденная информация о том, что администрация тюрьмы г.Туркменбаши подстрекает уголовников к убийству Г.Аннаниязова с целью «наказать его и заставить замолчать». «Международная Амнистия» выпустила специальное обращение по этому поводу.

В конце 1997 г. авторы доклада получили сообщение, согласно которому по крайней мере четверо осужденных демонстрантов регулярно подвергаются жестоким избиениям в местах заключения. Сотрудники ОМОН МВД Туркменистана специально приезжали в тюрьму г.Туркменбаши для избиения Г.Аннаниязова, Ч.Гурова и Х.Амандурдыева. Постоянно подвергался избиениям и К.Назаров. В зимнее время пол в камере Х.Аннадурдыева работники тюремной охраны специально поливали водой. Все это привело к резкому ухудшению здоровья заключенных. Однако когда врачи подготовили документы на перевод больного туберкулезом Г.Аннаниязова в тюремную больницу в г.Мары, министр внутренних дел Туркменистана Касымов отказался подписать необходимые бумаги, заявив: «Если в стране произойдет переворот, Аннаниязов будет министром внутренних дел и всех нас расстреляет».

МВД Туркменистана также отказалось освободить (перевести на поселение) Аманмурата Амандурдыева, формально подпадающего под амнистию.

В январе 1998 г. стало известно о гибели в тюрьме в г.Туркменбаши Ч.Гурова. Сотрудники МВД выбили ему один глаз и после этого забили до смерти. Тело Ч.Гурова, погибшего 6 или 7 января, было продано родственникам тюремной охраной примерно за 300 долларов и предано земле 10 января. Убийство политического заключенного вызвало новую волну протестов за рубежом.

В апреле 1998 г. президент Туркменистана в ходе официального визита в США объявил об освобождении всех осужденных за участие в демонстрации, кроме ее организатора Гулгельды Аннаниязова, отбывающего наказание в тюрьме в г.Туркменбаши³⁶.

В мае 1998 г. представителю «Human Rights Watch», посетившему Ашхабад, стало известно, что в заключении находится еще один участник демонстрации — Курбанмурат Маммедназаров. В марте 1998 г., находясь в заключении, он был осужден еще на 3 года лишения свободы. Ранее правозащитные организации ошибочно полагали, что Маммедназаров был освобожден в начале 1996 г.

Дело Ширали Нурмурадова

21 сентября 1995 г. в 16 час. 30 мин. сотрудниками ОМОНа в городе Мытищи Московской области (Россия) в квартире по адресу: ул.Трудовая, д.12, кв.61 было обнаружено (согласно различным следственным документам) от 250 до 500 г. опия. Проживавший в квартире туркменский диссидент, поэт Ширали Нурмурадов, 1945 года рождения, был задержан. В тот же день следственным отделением ОВД г.Мытищи в отношении Нурмурадова было возбуждено уголовное дело № 60433 по ст.224 ч.3 УК РСФСР (незаконное хранение наркотиков).

Согласно показаниям Нурмурадова, опий, найденный в квартире, принадлежал гражданину Туркменистана Нурмураду Атабаеву. Нурмурадов познакомился с Атабаевым летом 1995 г., когда тот, приехав в Москву, зашел в ПЕН-центр и, представившись знакомым друзей поэта, много рассказывал о ситуации в Туркменистане. 20 сентября 1995 г. Атабаев вновь пришел в ПЕН-центр, сообщив, что только что приехал из Туркменистана со свежими новостями. На следующий день утром он позвонил Нурмурадову и попросил о срочной встрече вне стен ПЕН-центра, так как «привез с Родины очень важные сведения, которые необходимо срочно передать в эфир через Радио "Свобода"». Встреча была назначена на квартире Нурмурадова в Мытищах 21 сентября, причем Атабаев настаивал на конкретном времени — с 16 до 17 часов.

К дому, где жил поэт, Атабаев подъехал на автомобиле «ВАЗ-2109» (номер неизвестен). Придя в квартиру, гость попросил хозяина помочь ему приготовить «напиток», который, как оказалось впоследствии, был «опиатом». Как только «напиток» был приготовлен, Атабаев, сославшись на то, что хочет купить водку, вышел «на минуту». 27-летнюю дочь Ширали Гульнару, которую отец попросил проводить гостя, тот с улицы вернул обратно.

Примерно через 15 минут в квартиру ворвались не менее 12 бойцов ОМОНа. Нурмурадов и его дочь были избиты, а позднее доставлены в ОВД г.Мытищи. На кухне был найден пакет с опием-сырцом.

Гульнара была отпущена в тот же вечер, а Нурмурадов — только через неделю — 28 сентября под залог в 10 млн. рублей (деньги были собраны Русским ПЕН-центром).

Находясь под следствием, поэт узнал, что операция по его задержанию была проведена по представлению Генеральной прокуратуры Туркменистана. Согласно версии туркменских правоохранительных органов, 13 сентября 1995 г. в аэропорту Ашхабада был задержан прилетевший из Москвы Н.Атабаев, при досмотре которого были найдены 4000 долларов. На вопрос о происхождении денег задержанный сообщил, что он привез в Москву наркотики и продал их Ширали Нурмурадову. По факту продажи наркотиков правоохранительными органами Туркменистана было возбуждено уголовное дело.

Через несколько дней к следователю прокуратуры Мытищинского района Алексею Григорьевичу Смолянинову прибыла группа оперативных работников КНБ Туркменистана, сопровождаемая сотрудником ФСК России. Они предъявили письмо Генеральной прокуратуры Туркменистана в Генеральную прокуратуру России, в котором указывалось, что Атабаев 13 сентября 1995 г. был арестован в Ашхабаде после прилета из Москвы и дал показания относительно причастности Нурмурадова к контрабанде наркотиков. Туркменская сторона ходатайствовала о выдаче Нурмурадова, а его показания о том, что арестованный в Ашхабаде Атабаев 20-21 сентября находился в Москве, сотрудники КНБ оценили как ложные, преследующие целью уклониться от уголовной ответственности.

Адвокату подследственного К.Нерсисяну удалось найти свидетеля встречи Нурмурадова с Атабаевым в ПЕН-центре 20 сентября и таким образом опровергнуть версию КНБ Туркменистана. Проведенная в ходе следствия экспертиза также показала, что на пакете с наркотиками отсутствуют отпечатки пальцев Нурмурадова.

В защиту поэта выступили Фонд защиты гласности, Русский ПЕН-центр, правозащитные организации и СМИ. Президент Гильдии российских адвокатов Гасан Мирзоев выделил деньги на защиту арестованного. Благодаря вмешательству общественных организаций 28 сентября 1995 г. Нурмурадов, одновременно с предъявлением обвинения, был отпущен под залог, а 16 октября дело против него было прекращено «за недоказанностью».

Освобожденный из под стражи Нурмурадов в начале октября 1995 г. с диагнозом «двустороннее воспаление легких» был помещен в больницу на Каширском шоссе в специальную палату, находящуюся в ведении Литературного фонда РФ. Адвокат Карен Нерсисян характеризует его состояние в этот период как прединфарктное.

Тем временем КНБ Туркменистана, стремясь добиться выдачи Нурмурадова, выдвинул новую версию, согласно которой Атабаев был арестован в Ашхабаде уже после встречи с Нурмурадовым в Мытищах. В Москву с целью вывоза поэта в Ашхабад прибыла группа сотрудников КНБ Туркменистана в составе 5 человек. В распоряжение группы была предоставлена машина туркменского посольства. По неподтвержденным данным, для вывоза Нурмурадова из России предполагалось использовать военно-транспортный самолет, находившийся в эти дни на авиабазе Чкаловская (под Москвой).

22 октября 1995 г. в больницу к Нурмурадову неожиданно прибыли следователь Мытищинского ОВД Наталья Викторовна Кожевникова, представитель Мытищинской районной прокуратуры, заместитель начальника следственного отдела КНБ Туркменистана Бекмурад Отузов и первый секретарь посольства Туркменистана в РФ Рахмангулы Аллаков, в действительности являвшийся резидентом КНБ в Москве. Прибывшие потребовали, чтобы Нурмурадов выехал с ними в Мытищи для проведения очной ставки с Атабаевым. Нурмурадов отказался от участия в следственных действиях до окончания лечения и заперся в соседней палате, успев сообщить о происходящем адвокату К.Нерсисяну и генеральному директору Русского ПЕН-центра А.Ткаченко. Последние стали немедленно звонить в Генеральную прокуратуру РФ. Когда К.Нерсисян спустя короткое время приехал в больницу, никого из «посетителей» Нурмурадова там уже не было.

После происшедшего Нурмурадов боялся ночевать в больнице, приезжая на ночь в офис Русского ПЕН-центра.

В связи с угрозой выдачи в Туркменистан по сфабрикованному уголовному делу друзья помогли поэту получить шведскую визу, разрешающую пребывание в стране в течение шести месяцев, купили билет на самолет, и 26 октября 1995 г. Нурмурадов вылетел в Стокгольм. Официально в документах Русского ПЕН-центра его отъезд обосновывался медицинскими причинами.

30 октября 1995 г. Генеральная прокуратура РФ, вероятно, по требованию туркменской стороны вынесла решение о возобновлении уголовного дела №60433. В постановлении указывалось, в частности, на необходимость проведения очной ставки Нурмурадова и Атабаева «для устранения противоречий». В связи с неявкой Нурмурадова в следственные органы 24 декабря 1995 г. Мытищинский ОВД объявил его розыск. Между тем 6 декабря 1995 г. шведские власти предоставили Нурмурадову политическое убежище.

Дочь Нурмурадова — Гульнара — 10 января 1996 г. прибыла в Швецию через Латвию и позднее также получила политическое убежище. По словам Гульнары, вечером 21 сентября 1995 г., когда она возвращалась из милиции домой, во дворе дома она заметила припаркованную машину «ВАЗ-2109» белого цвета, в которой находились 4-5 мужчин, среди которых Гульнара опознала Атабаева. Опасаясь, что ее могут похитить с целью оказать давление на ее отца, Гульнара не пошла ночевать в квартиру. Вскоре друзья Нурмурадова помогли ей выехать в Минск.

По мнению авторов доклада, провокация против Ширали Нурмурадова была организована КНБ Туркменистана в связи с его активной ролью в организации антиправительственной демонстрации в Ашхабаде 12 июля 1995 г. Решение о проведении операции с целью добиться выдачи Нурмурадова в Туркменистан было принято после того, как КНБ Туркменистана стало известно о выдаче поэту в сентябре 1995 г. МИД РФ заграничного паспорта. Нурмурадов готовился выехать в Швецию для чтения лекций и получения литературной премии им. Курта Тухольского, присужденной ему Шведским ПЕН-клубом 7 июня 1995 г.

Дело Какабая Аймамедова и Ильдара Губаева³⁷

22 февраля 1996 г. в Ашхабаде сотрудниками КНБ был арестован подполковник милиции, начальник штаба милицейского училища Какабай Аймамедов, 1956 года рождения. Причиной ареста послужили критические замечания в адрес президента Туркменистана и его политики, сделанные им в частном разговоре с двумя другими лицами, с которыми он пошел в сауну. В сауне и в салоне автомобиля по дороге домой Аймамедов, в частности, сказал, что народу живется тяжело и что, по его мнению, в 1997 г. надо провести новые президентские выборы³⁸.

Предположительно, в тот же день был арестован и второй участник разговора дагестанец Ильдар Губаев.

В марте 1996 г. Аймамедов и Губаев были осуждены по ст.236 (хулиганство) УК Туркменистана и приговорены, соответственно, к 4,5 и 3 годам лишения свободы³⁹. В качестве доказательства вины фигурировали магнитофонная запись разговора и свидетельские показания третьего собеседника, бывшего работника правоохранительных органов Байрама Дурдыева.

Брат и две сестры Какабая Аймамедова, работавшие в правоохранительных органах, были уволены или понижены в должности.

Информация о деле Аймамедова — выходца из семьи известных юристов — получила широкую огласку. Возможно, под воздействием международной критики 8 мая 1996 г. президент Туркменистана подписал указ о помиловании Аймамедова, и 11 мая он вышел на свободу. Примерно в то же время (возможно, одновременно с Аймамедовым) был помилован и Губаев.

Дело Дурдымухаммеда Нуралиева

В феврале 1996 г. в Ашхабаде был арестован 60-летний профессор, доктор филологических наук Дурдымухаммед Нуралиев. Спустя два-три месяца он был осужден по ст.174 ч.2 (взятка) УК Туркменистана и приговорен к 5 годам лишения свободы. Известный ученый был обвинен в получении взятки от своего ученика Нурджана Аманнепесова. По информации, полученной туркменскими политэмигрантами, в действительности имела место провокация со стороны правоохранительных органов. Аманнепесов, позвонив Нуралиеву из здания УВД г.Ашхабада по просьбе работников милиции, предложил находившемуся в стесненных материальных условиях профессору деньги взаймы. В момент получения денег (60 тыс. манатов) на улице у Русского базара Нуралиев был задержан.

По неофициальным данным, причиной ареста стал отказ ученого участвовать в написании «научно-литературного труда», возвеличивающего президента Туркменистана, и неоднократные критические высказывания в разговорах с коллегами о политике главы государства (в частности, он сравнивал распространенный в Туркменистане официальный лозунг «Народ, Родина, Туркменбаши» с аналогичным лозунгом «Фюрер, Родина, народ» в гитлеровской Германии).

Дело Д.Нуралиева приобрело международную известность. 13 августа 1996 г. указом президента Туркменистана он был помилован и освобожден из заключения.

Дело Назара Суюнова

Назар Тойлиевич Суюнов, 1936 года рождения, до июля 1994 г. являлся заместителем председателя Кабинета Министров, министром нефти и газа Туркменистана. С мая 1995 г. постоянно проживает в России. После эмиграции четыре раза посещал Туркменистан, последний раз в августе 1997 г.

Начиная с 1994 г. сотрудники КНБ Туркменистана неоднократно предупреждали Суюнова, чтобы он не участвовал в деятельности оппозиции и не критиковал политику президента. После отъезда в Москву бывшего вице-премьера ему регулярно звонил и даже дважды «навещал» заместитель председателя КНБ Туркменистана (ныне — председатель) Мухаммед Назаров, предупреждавший, чтобы Н.Суюнов «никакой информации о Туркменистане не давал» и не контактировал с политэмигрантами.

В начале сентября 1997 г. Суюнов после нескольких лет молчания впервые выступил с критикой президента по Радио «Свобода». Это выступление, прозвучавшее в эфире почти одновременно с интервью лидера туркменской оппозиции Авды Кулиевым, вызвало крайнее раздражение президента Туркменистана. Тем не менее в конце октября 1997 г. бывший туркменский вице-премьер в течение 10 дней находился в Праге, где дал серию интервью, в которых объявил о своем участии в оппозиции. Кроме того, 22 октября 1997 г. российская «Литературная газета» напечатала общее интервью Н.Суюнова и А.Кулиева.

Реакция туркменских властей не заставила себя ждать. 3 ноября 1997 г. газета «Нейтральный Туркменистан» под заголовком «Жажда мести или тоска по креслу?» опубликовала пространную статью, начинающуюся с констатации того, что Суюнов «недавно... облил грязью Туркменское государство, выражая недовольство событиями (?) в стране». Далее Н.Суюнов обвинялся в заключении в первой половине 90-х годов невыгодных для страны контрактов, развале нефтяной отрасли, назначении на ответственные посты родственников и др. Автор статьи в форме предположения писал, что бывший вице-премьер имеет «чемоданы, набитые "зелеными"» (т.е. долларами), и выражал надежду, что Суюнову, который «в настоящее время разыскивается следственными органами», «не помогут никакие уловки» и его настигнет «карающая сила Закона».

В открытом письме, переданном авторам доклада, и в ходе личной беседы Суюнов, подробно анализируя выдвинутые в статье обвинения, утверждал, что большинство перечисленных в статье фактов не имеют к нему никакого отношения, поскольку в подписании названных контрактов он не участвовал, упомянутое в качестве его родственника лицо в действительности таковым не является и т.д. Рассмотрение этих вопросов выходит за рамки настоящего доклада. Авторы считают возможным ограничиться констатацией очевидной связи между критическими выступлениями Назара Суюнова по Радио «Свобода» и объявлением о его розыске КНБ Туркменистана.

4 ноября 1997 г. по указанию председателя КНБ М.Назарова из Ашхабада в Москву срочно прилетел дальний родственник Н.Суюнова, бывший первый заместитель министра внутренних дел Туркменистана К.Р.Тачмамедов. Тачмамедову было поручено встретиться с Суюновым и предупредить, что в случае продолжения критических выступлений против бывшего вице-премьера «будут приняты адекватные меры». Поскольку туркменская служба Радио «Свобода» продолжала передавать запись пространных интервью с Суюновым, 17-18 ноября 1997 г. в Москву с целью доставки Суюнова в Туркменистан прибыли председатель КНБ Туркменистана М.Назаров, первый заместитель Генерального прокурора Туркменистана и два других высокопоставленных сотрудника правоохранительных органов.

По запросу туркменских официальных лиц 25 ноября 1997 г. около 14 часов в Москве возле дома, где проживал Суюнов (ул.Тверская-Ямская, дом 26), пятеро сотрудников ФСБ России задержали бывшего туркменского вице-премьера, доставили в здание ФСБ на Лубянке, где предъявили документ о его розыске правоохранительными органами Туркменистана в качестве обвиняемого по уголовному делу. В ходе пятичасового допроса работники ФСБ сообщили, что президент Туркменистана Сапармурат Ниязов лично звонил Генеральному прокурору РФ Скуратову с просьбой оказать содействие органам КНБ в задержании Суюнова и в выдаче его в Туркменистан.

Суть обвинения, предъявленного Н.Суюнову, состояла в том, что он в 1993 г. якобы дал разрешение фирме «Вестрос» во главе с российским гражданином С.Григоряном, осужденным в 1997 г. в Туркменистане за хозяйственные преступления (подробнее о деле Григоряна см. раздел «Произвол правоохранительных органов»), не выплачивать 3 млн. 143 тыс. долларов, причитающиеся туркменским государственным организациям за отгруженные нефтепродукты, тем самым злоупотребив служебным положением. В качестве единственного доказательства фигурировали устные показания одного из бывших должностных лиц туркменской нефтегазовой отрасли. Суюнов виновным себя не признал и заявил, что вообще никакого отношения к указанному контракту не имел.

По завершении допроса он был освобожден ФСБ России, а Генеральной прокуратуре Туркменистана в его выдаче было отказано из-за отсутствия достаточных оснований. После допроса в ФСБ Суюнов временно прекратил публичные политические выступления с критикой туркменских властей, требование о его выдаче в Туркменистан КНБ этой страны более не возобновлялось.

Дело Авды Кулиева

В апреле 1998 г. бывший министр иностранных дел Туркменистана, известный туркменский диссидент Авды Кулиев⁴⁰ объявил, что намерен приехать из России в Ашхабад.

14 апреля, выступая на пресс-конференции в Москве, экс-министр так изложил цели своей поездки:

«Во-первых, я хочу лично ответить на разного рода обвинения, выдвигаемые в мой адрес туркменскими властями. Задета моя честь. На протяжении пяти лет про меня говорили и писали, что я "враг народа", террорист, вымогатель, расхититель, агент иностранных спецслужб и т.д. Но если я действительно в чем-то виноват, почему Туркменистан до сих пор не потребовал у России моей выдачи? Во-вторых, я хочу встретиться с президентом и обсудить с ним некоторые политические вопросы, в частности возможность возобновления в стране открытой оппозиционной и правозащитной деятельности...»

В целях гарантии личной безопасности время поездки планировалось таким образом, чтобы А.Кулиев прилетел в Туркменистан за несколько дней до начала первого официального визита президента этой страны в США.

Получив информацию о прилете Кулиева, туркменские власти предприняли значительные усилия, чтобы не допустить его приезда в Ашхабад (подробнее см. Приложение 2).

Вечером 17 апреля 1998 г. Авды Кулиев и его супруга Татьяна были задержаны в Ашхабадском международном аэропорту и в сопровождении оперативных работников на двух машинах доставлены в здание КНБ Туркменистана (одновременно родственникам А.Кулиева было заявлено, что КНБ информацией об А.Кулиеве не располагает).

Начальник следственного отдела КНБ Б.Отузов сообщил Кулиеву, что к нему «есть вопросы» как к свидетелю по уголовному делу о демонстрации 12 июля 1995 г., и пообещал после окончания допроса лично отвезти его домой к родственникам. По словам А.Кулиева, в предъявленных ему для ознакомления показаниях организатора демонстрации Г.Аннаниязова было «много неправды». Кулиев ответил на интересующие Отузова вопросы, в частности, заявил, что отказался возглавить демонстрацию, поскольку подозревал, что имеет дело с провокацией КНБ. В то же время он подтвердил, что обсуждал с Ш.Нурмурадовым и Г.Аннаниязовым предложение о проведении политической демонстрации, давал советы о необходимости соблюдать порядок и избегать насильственных инцидентов. Г.Аннаниязов сказал Кулиеву, что представляет некую тайную молодежную организацию, включающую 40 групп по 30 человек каждая... По просьбе Отузова в конце протокола Кулиев собственноручно изложил цели своего приезда в Ашхабад.

Ночью после завершения допроса Отузов был вызван к председателю КНБ Туркменистана М.Назарову, который, по некоторым данным, доложил о результатах допроса главе государства, вылетавшему в 6 часов утра в США. Итогом ночных разговоров высших должностных лиц Туркменистана стало решение об аресте А.Кулиева.

Тем временем в другом кабинете следователь КНБ Ишанкулиева по указанию Б.Отузова допрашивала Татьяну Кулиеву о содержании бесед ее мужа с политэмигрантами Эсеновым и Союновым, обвиняемыми в «терроризме» и «антигосударственной деятельности» (см. выше). Татьяна заявила, что не знает туркменского языка, поэтому о содержании бесед ничего сообщить не может.

Утром в субботу 18 апреля Авды Кулиеву было объявлено решение о его аресте. Б.Отузов отказался выполнить просьбу задержанного вызвать представителя российского посольства (Кулиев является гражданином РФ) и сказал, что после завершения визита Ниязова в США президент, возможно, встретится с экс-министром. Кулиев был помещен в пустую камеру СИЗО КНБ, куда через два часа был переведен 35-летний азербайджанец, находящийся под следствием.

Татьяна Кулиева около полудня была приглашена «на беседу» к председателю КНБ М.Назарову. Ей сообщили о содержании обвинения, которое будет предъявлено ее мужу: соучастие в вымогательстве, антигосударственной деятельности, подготовке террористического акта в 1994 г. и организации «хулиганской демонстрации» в Ашхабаде в июле 1995 г. Эти старые уголовные дела (о них см. выше), по словам Назарова, были вновь открыты «по показаниям Х.Гараева и Г.Аннаниязова».

Председатель КНБ заявил, что Кулиева КНБ «ловило» четыре года, после чего долго разглагольствовал об особом туркменском пути к демократии и об отсутствии поддержки оппозиции среди населения. Он также «посоветовал» Татьяне Кулиевой не поднимать шум и не обращаться за помощью в иностранные посольства, поскольку «может быть, все обойдется».

После продолжавшейся 2,5 часа беседы с М.Назаровым Т.Кулиева была освобождена. За ней была установлена открытая слежка.

На следующий день информацию об аресте А.Кулиева передали ведущие информационные агентства мира. Эти сообщения вызвали бурную реакцию в США. Один американский правозащитник охарактеризовал действия Ниязова «как плевок в лицо Соединенным Штатам». Дипломатическую ноту протеста направило туркменским властям российское посольство.

Пытаясь улучшить свой имидж в глазах американцев, Ниязов 20 апреля публично заявил, что ничего не знал об аресте в Ашхабаде и в тот же день дал указание председателю КНБ срочно освободить арестованного диссидента. Около 22 часов Кулиева вызвали к Б.Отузову, который дал подписать обвинительное заключение, подписку о невыезде и подписку о неразглашении тайны следствия. Примечательно, что в обвинительном заключении перечислялись номера статей по старому УК, действие которого было прекращено еще 1 января 1998 г. Впрочем, на такого рода «формальности» в КНБ Туркменистана внимания не обращали. Отузов сообщил, что на следующий день Кулиев должен явиться в КНБ для допроса.

Арест и последующее освобождение Кулиева вызвали внутри Туркменистана значительный общественный резонанс. Основным источником информации для населения стали передачи туркменской службы Радио «Свобода», которая 20 и 21 апреля уделяла делу А.Кулиева более двух третей эфирного времени. Начиная с вечера понедельника 20 апреля в течение суток более 1500 человек посетили дом экс-министра, чтобы выразить ему моральную поддержку. Пытаясь ограничить поток посетителей, 21 апреля власти оцепили квартал силами МВД, пропуская внутрь по паспортам только жителей оцепленного района.

В тот же день около 15 часов в КНБ была проведена очная ставка А.Кулиева и Г.Аннаниязова. Их показания практически совпали. Встреча с лидером осужденных демонстрантов произвела на Кулиева «ужасное впечатление»:

«Без слез на него невозможно было смотреть. Три года назад Гулгельды был атлетический, здоровый, красивый парень. Сейчас он выглядел 50-летним стариком, который с трудом ходит, с трудом разговаривает, может умереть через два-три месяца. Он держался мужественно и просил меня: "Помогите мне умереть на свободе"».

Кулиев также дал письменные ответы на шесть вопросов, заданные Б.Отузовым.

Вскоре после возвращения А.Кулиева из КНБ, его посетили два российских дипломата (консул и советник посольства РФ в Туркменистане). Ссылаясь на указание из Москвы, они потребовали, чтобы Кулиев в течение двух суток принял решение о выезде из страны, в противном случае «посольство РФ не сможет взять на себя ответственность за Ваше дальнейшее пребывание в Туркмении». Когда Кулиев напомнил о данной им следователю КНБ подписке о невыезде, российские дипломаты сказали, что все «организационные вопросы» ими будут решены. Позднее российские дипломаты подтвердили одному из авторов доклада, что предложение о выезде «подследственного А.Кулиева в РФ» было инициировано туркменской стороной, опасавшейся международных осложнений, а, возможно, и внутренней дестабилизации.

Дипломаты купили супругам Кулиевым авиабилеты в Москву на 22 апреля 1998 г. При посадке на рейс Кулиевы, в сопровождении сотрудников российского посольства, прошли паспортный и таможенный контроль и, ожидая рейса, пили чай в зале «VIP». При этом российский консул Степанов еще раз уточнил у находившегося в аэропорту офицера КНБ, гарантирует ли он «нормальный вылет» супругов, и получил положительный ответ.

После отъезда Кулиева, туркменские власти, ранее проявлявшие осторожность и сдержанность в оценках, перешли к весьма резким заявлениям. По сообщению туркменской службы Радио «Свобода» президент Туркмении заявил в Вашингтоне, что Кулиев является «террористом», связанным с подпольными структурами российских спецслужб (!) и уголовным миром. Сапармурат Ниязов назвал Кулиева «преступником», который нарушает Конституцию Туркмении.

2 мая 1998 г. председатель КНБ Туркменистана М.Назаров, выступая по национальному телевидению, заявил, что Кулиев тайно бежал из Ашхабада, нарушив подписку о невыезде. Аналогичные выступления в начале июня были сделаны в телевизионных выступлениях Генерального прокурора и министра внутренних дел Туркменистана.

Туркменские власти также пока не возвратили заграничный российский паспорт А.Кулиева, изъятый при аресте.