Ш И Р А Л И

 «Хорошие мальчики»

                                                     П о в е с т ь

                                                             Х

  Калитка в ограду держалась на честном слове и на тоненькой мягкой проволоке. Перед свежей могилки, на которой крест-накрест лежали две белые хризантемы, сидел на корточках мужчина средних лет.

Ни памятника, ни фотографии. Лишь скупые цифры – год рождения и дата смерти. Даже не верилось, что под этой тяжелой землей зарыта такая яркая жизнь, которая многим коптящим небо и не снилась.

Говорят, у воды и огня думается лучше. Кому как. Можно поспорить, но зачем? Тем более, редко кто знает, что лучше всего думается на погосте и ночью в постели в день посещения кладбища, про звенящей тишине которого не писал и не говорил  лишь тот, кто там лежит.

Мысли мужчины были где-то там, глубоко под землей, и он, естественно,  не слышал шагов за спиной.

-- Вы его знали?

В этот момент ни с кем ему не хотелось говорить, и не было особого желания  отвечать на чьи-то вопросы. Но не обернуться на этот тихий голос было невозможно.

Женщина была высока, стройна и божественно красива.

Он поднялся, потоптался на месте, чтобы размять отекшие ноги и, ничего не сказав, направился к  воротам.

-- Кажется, вас не было на похоронах...

То ли это был вопрос, то ли упрек, а, может, простое женское любопытство. Впрочем, для него не было никакой разницы.

А голос не отставал:

-- Вроде не свет ближний для пешей прогулки. У меня там машина, могу подвезти до поселка. Если хотите, подождите меня у выхода...

                                                            Х

Красивая, под стать хозяйке, иномарка бесшумно сорвалась с места и плавно двинулась вперед по вполне знакомым лужам, ухабам, рытвинам да трещинам.

Мужчина молчал, будто его в душной спецмашине везли на суд.

-- Простите, вас как зовут?

-- По ксиве или погоняло мое?

У женщины брови сошлись на переносице.

-- Это как?

-- Ну, по  паспорту или арестантская кличка.

-- Надеюсь, вас при рождении как-то назвали родители?

-- Ну да, Байрам меня зовут.

-- Спасибо.

-- А вас?

-- Айна.

-- Красивое имя. Такое же, как его обладательница.

-- Там я не получила ответ на свой вопрос. Вы знали покойного?

                                                            Х

Вместо ответа последовал встречный вопрос:

-- Вас не удивил мой блатной жаргон?

-- Нисколько. Только я не поняла, вам очень хотелось меня удивить? Или это выработанная тактика, чтобы отбить у собеседника всякое желание продолжить разговор? В нашем случае вам это удалось блестяще.

-- Назара я знал лучше всех его родных и близких, вместе взятых.

-- Вот теперь вы меня удивили. Но почему вас не было на похоронах?

-- Я был там, Айна, но стоял  на некотором расстоянии и к могиле не подходил. Там было слишком много знакомых. И вас я, кстати, никогда раньше не видел. Кто вы есть, и откуда, если не секрет?

                                                             Х

Теперь замолчала Айна. И изящными, длинными пальцами вцепилась в руль машины, явно не предназначенной для здешних, условно говоря, дорог.

Для Байрама наступил тот редкий момент, когда не хотелось молчать:

-- Как вы думаете, есть в поселке кто-нибудь с машиной, который согласился бы отвезти меня до станции за приличное вознаграждение? Всего-то тридцать километров...

-- Я родилась и выросла в ссовершенно другом конце республики. И приехала сюда ради Сапара, хотя прекрасно знала, что он женат  и у него растут двое прекрасных девочек. На что рассчитывала, сама не знаю. Просто хотелось дышать с ним одним воздухом. Теперь уж можно признаваться, любила я его со студенческой скамьи, когда учились в одном институте, правда, на разных факультетах...

-- Что касается жаргона, я совсем не блефую, Айна. Мне в самом деле пришлось посетиь места не столь, как говорится, отдаленные. Может ты слыхала о том, что несколько лет тому назад на Сапара было было совершено покушение.

-- Что-то краем уха...

-- Это не суть важно. Важно то, что Сапару удалось отбить у меня любимую девушку и жениться на ней. И вот один-единственный раз мы с ним выясняли отношения на повышенных тонах, и для местных «пинкертонов» этого оказалось достаточно, чтобы упрятать меня за решетку. И в течение двух с половиной лет я был вынужден хлебать чужую баланду без ложки, из помятой алюминовой миски, на дне которой плескался голый скелет какой-то незнакомой рыбки с острыми ребрышками для чистки зубов после вольного мяса. Такие вот дела, Айна...

                                                            Х 

-- А зачем вам нужно ехать на станцию?

-- Мне необходимо добраться до Москвы и уехать в другую страну, где теперь живу. Да и вам, думаю, нет надобности оставаться здесь, раз уж мечта ваша нашла упокой на дне  могилы... Кстати, кем вы тут работаете? Судя по автомобилю, явно не дояркой. Или я ошибаюсь?

-- У меня есть небольшой кабинет в правлении колхоза...

-- Ну, если это бухгалтерия, то вы, разумеется, главбух. Или, как говорится, пардон?

-- Я не числюсь, как во многих колхозах, а действительно работаю заместителем председателя по работе с женским населением поселка.

-- Но это ведь в любом случае не ворошить навоз лопатой в хлеву?

-- Скажите-ка лучше, каким образом вы из другой страны попали ко времени  убийства и похорон вашего обидчика? Или заранее знали о том, что должна произойти эта трагедия? Не ожидает ли вас в связи с этим очередная неприятность?

-- Как раз об этом я и думал, когда вы окликнули меня там, на погосте. Размышлял и о том, как бы вновь не щелкнул на запьястьях «стальной браслет».

-- Уж не поэтому ли предлагаете крупное вознаграждение на расстояние в тридцать километров? Если у вас горит земля под ногами, могу отвести на станцию я, причем совершенно бесплатно.

-- Это было бы здорово, да только в том случае, если меня уже не ждут...

Почему-то Айна была уверена, что так оно и есть, поэтому и предложила Байраму единственно спасительный вариант:

-- Хотите, прямо сейчас отвезу вас на станцию? Какие-нибудь вещи остались у вас в поселке?

-- Нет у меня никаких вещей, нет у меня никаких слов. С этой минуты я назначаю вас своим ангелом-хранителем.

-- Спасибо. Я буквально на минуту остановлю машину, а вы черканите мне на всякий случай ваши координаты. Еще раз спасибо. А теперь держитесь покрепче.

Но Байрама ждали уже и на станции...

                                                            Х 

-- Довел-таки свое черное дело до конца?

Тот же следственный изолятор. Та же комнате для допросов. Такой же ордер за подписью того же прокурора. Только допрашивали Байрама двое незнакомых молодых следователей.

-- Требую объяснения, почему я нахожусь здесь!

-- Нет, ты глянь на эту наглую морду лица, -- искренно удивился один из правнуков «железного Феликса», глянув на коллегу, -- он еще чего-то требует!.. Не удалось унести ноги в свое зарубежное убежище?

-- Мне незачем искать убежище, я спешил к себе домой. А вы ведь наверняка знаете, как уже однажды ваша система села в лужу, посадив меня в застенки на пять лет по этому же делу, и в конечном счете выпустила меня на свободу через два с половиной года даже не извинившись за произвол.

-- Не мы тебя сажали, не мы тебя выпускали. Так что в этот раз нам следовало бы извиниться перед покойным за то, что не смогли уберечь его от твоей подлой мести, но увы... Не успели.

-- Я требую адвоката!

-- Надо же, сплошные требования... Хорошо, будет тебе и белка, будет тебе и свисток. А пока посиди в одиночке, подумай. Глядишь, что-то путное и придумаешь...

                                                            Х

«Говорят, последний миг вся жизнь человека проплывает перед глазами, начиная с материнских объятий до объятий земли. Почему со мной это происходит? Я ведь не умираю. На смертный приговор вроде бы наложен мараторий... Что ж, в таком случае побудь немножко киномехаником, крути свою ленту в обратном направлении. Не беда, если лента где-то оборвется, все равно некому кричать: «Сапожник!», как это происходило в колхозном клубе... Как бы Айна не пострадала, мусора ведь видели, кто меня подвозил к станции. Затаскают ведь, привезут сюда, будут допрашивать, могут даже наручники надеть на ее изящные ручки, для них ведь нет ничего святого! И машину попытаются конфисковать, хотя бы от зависти. Боже, какую женщину захотят унизить!.. Стоп! Решено: объявлю-ка я голодовку. Не все же они звери. По прошлому опыту знаю, день-два – самый тяжелый период голодовки. Дальше уже должно быть легче...»

                                                                        Х

До Байрама не сразу дошло, что произошло с двумя дежурными по изолятору, один из которых пару часов назад с явным издевательством выдергивал ремень с его штанов, а второй, скорчив рожу, вытаскивал шнурки с ботинок, приговаривая: «Мы ведь заботимся о твоей жизни, а то не ровен час, возьмешь да повесишься».

Их будто подменили! Оба два подбежали к двери камеры, откигули «кормушку», и, угодливо улыбаясь, сообщили: «К вам посетители, просим в адвокатскую комнату».

«Что-то они замышляют, уж не ловушка ли это, не подлянка ли какая?»

С какой-то смутной, подкожней тревогой пошел Байрам по сырому вонючему коридору, поддерживая рукой спадающие брюки.

Заискивающе сгибаясь в три погибели, дежурный открыл железную дверь, как ресторанный швейцар перед олигархом.

Байрам ахнул.

За столом, привинченным к цементному полу, царицей  восседала Айна.

Лишь норовящие сползти штаны да ботинки без шнурков подтверждали, что все это не сон.

-- Как? – Только и вырвалось у Байрама.

                                                            Х

-- Да вот так, -- улыбнулась Айна и сухо обратилась к дежурному, -- закрой дверь с той стороны, -- после чего добавила, – ребята очень любят деньги.

-- И не малые, судя по всему, -- заключил Байрам.

-- Хорошие мальчики, пусть побалуются...

Женщина все улыбалась, но Байраму было не до шуток. Он до сих пор не мог сообразить, что все это происходит с ним.

Айна пригнулась и достала из под стола два больших пакета, до краев наполненных отборной едой и дорогими сигаретами.

-- Вот я вам привезла кое-какие продукты...

-- А я тут собирался голодовку объявлять.

-- Вот этого делать абсолютно не нужно. Мой вам совет – продержитесь денек-другой, и я вас вытащу отсюда.

-- Глядя на эту передачу, на денек-другой рассчитывать не приходится...

-- Пусть эти пакеты вас не беспокоят. Я наняла таких адвокатов, что эти «хорошие мальчики» вынесут вас отсюда на руках.

-- Вашими бы устами...

-- Попьем, и не только меду, поверьте мне. Ну а теперь нам надо расстаться на короткое время. «Нас ждут великие дела!», как говорил в свое время сын турецкого подданного. До скорой встречи на свободе! Держитесь, я с вами...

                                                            Х

«Не было бы счастья, да несчастье помогло?» Боже, разве бывают такие люди? Это ведь не «ширпотреб» твой, это же твоя штучная сборка! Это же ложка меду в бочке дегтя. Как и чем я смогу отблагодарить тебя за эту милость? Но в любом случае -- спасибо тебе».

                                                            Х

Где-то к обеду следующего дня «хорошие мальчики» одним рывком распахнули дверь камеры и торжественно скомандовали:

-- Сахатов, на выход, с вещами!

Байрам не спешил с выходом, а прямиком направился в дежурную комнату, где обычно производился «шмон», то бишь, обыск задержанных перед заточением.

-- Ремень и шнурки можете оставить себе на память, но мой бумажник с нетронутым содержимым придется вам вернуть.

-- Да, да, конечно, какие могут быть разговоры, пожалуйста.

-- Та-ак, все правильно. Вот вам по сотне баксов за честность и теплое гостеприимство...

                                                            Х

-- Здравствуй, Байрам. Сядь на заднее сиденье и разбери содержимое коробки, ты сегодня должен выглядеть пофорсистее любого заморского принца.

-- А что Айна, меня ждет встреча с принцессой?

-- Кто знает, дорогой, кто знает. А пока вот поздоровайся со своим преданным прокурором, который дважды наступил на одни и те же грабли, и вот теперь явился к тебе с повинной головой.

-- Ну да, как говорится, лучше преданный враг, чем продажный друг. Лучше бы я сделал ему контрольный поцелуй в лоб. Какое удовольствие наблюдать за притихшим прокурором!.. Чего стоим, Айна, ждем ли кого? Вывези меня быстрей за эти ворота, пожалуйста.

-- «Он сказал: Поехали!» -- тихо пропела женщина, и машина оставила далеко позади это мрачное заведение. – Сейчас я тормозну в безлюдном месте и ты распакуешь коробку, договорились?

-- Слушаю и подчиняюсь! -- Байрам вылез из машины при полном параде, но в полном недоумении, если не сказать, явно растерянно, держа в руке черную бабочку. – Айна, послушай меня, волшебница, я не то, что бабочку, никогда в жизни даже галстука не носил! Можешь избавить меня от этой напасти?

-- Ладно, расстегни тогда верхнюю пуговку и займи свое место.

-- И куда ты меня повезешь?

-- Мед пить, Байрам, мед пить. Забыл мое обещание?

-- С ним я не буду сидеть за одним столом!

-- Не сердись, дорогой, он ведь тоже «хороший мальчик». Мы оставим его где-нибудь по дороге.

-- А на полной скорости нельзя его выбросить из машины?

-- Шутки в сторону, родной. Лучше держи вот деньги, будешь расплачиваться за обед. Бери, бери, не стану же я рыться в сумке, находясь в обществе мужчины.

-- Во-первых, у меня есть  деьги, Айна, а во-вторых, за такие бабки можно попросить ключи от хозяина кабака!

-- А тебе это нужно?

                                                            Х

Едва успели наши посетители сесть за столик, как радом возник молодой официант в замызганном переднике.

-- Добрый день, что будем заказывать?

-- Для начала мы хотели бы заказать тебе чистый фартук, -- строго отчеканила Айна.

-- Извините, сейчас поищу...

Парень вернулся через пару минут, нацепив на себя  чистый, но не глаженный фартук.

-- Извините, некому... Заказывать что-нибудь будете?

-- Армянский коньяк имеется?

-- Пять звезд или семь?

-- Разницы нет, у них все коньяки из одной бочки. Неси бутылку, но открывай ее здесь, на столе.

-- Зачем столько, Айна? Ты за рулем, а я выпью от силу граммов сто пятьдесят, не больше.

-- Не мелочись, Байрам, лучше смени пластинку. Давай поговорим о чем-нибудь серьезном. Первое слово за тобой.

                                                            Х

-- Ей-богу, Айна, я даже не знаю, с чего начать. Ты даже не представляешь, что сейчас творится в моей душе.

-- Почему же, я это вполне представляю. И знаю, что только в таком состоянии человек может искренне выразить то, что в самом деле творится у него в душе. Карт-бланш тебе в руки,  вперед!

-- Хорошо. Не знаю, как тебе это удалось, но ты меня вытащила из адского котла, и я хочу первую рюмку выпить за тебя. Позволишь?

-- С условием, что второй тост за мной.

-- Все остальные тосты твои, Айна.

-- Мне достаточно одного. Я предлагаю тост, чтобы ты теперь вытащил меня из этого ада. Не делай такие глаза, сейчас все объясню... Увези меня в страну, где ты живешь. В любом качестве.

                                                            Х

Лишь теперь Айна услышала тихую музыку, плывущую из-за стойки бара. А рюмка в руке Байрама вращалась непозволительно долго.

Наконец мужчина одним махом опрокинул содержимое рюмки в рот, и глянул женщине прямо в зрачки:

-- Я могу и хочу взять тебя с собой лишь в одном качестве, Айна. И я сочту это за великую честь. Но как бы не затянулось время с оформлением загранпаспорта...

Извлеченный из сумочки волшебным движением новенький загранпаспорт плавно пополз по скатерти в сторону Байрама, и он невольно повторил  вчерашний свой вопрос:

-- Как?!

            Прозвучал почти уже привычный ответ:

            -- В любом учреждении имеются свои «хорошие мальчики», которым также хочется покрыть тонкий слой сливочного  масла толстым слоем черной или красной икры.

            -- В таком случае зачем мы теряем время? Может, тебе надо в поселок, чтобы забрать с собой что-то необходимое, ценное?

            -- Нет, Байрам, туда мы возвращаться не будем. Но заехать на заправку нам придется непременно. Надо будет запастись моторным маслом и наполнить багажник канистрами бензина. Это у вас там через каждые десять километров зазывают заправочные станции.

-- Кстати, куда мы денем твою машину в Москве, ты об этом подумала?

            -- Делов-то! Заедем в какой-нибудь автосалон, загоним ее кому-нибудь по дешевке. Не переживай, у нас будет еще не такая машина.                                                         

-- Что ж, карт-бланш я возвращаю тебе, Айна!..

                                                            Х

            Только повернули к заправке, как Байрам неожиданно подпрыгнул на сиденье и стукнул себя кулаком по лбу.

Машина едва не съехала в кювет.

-- Так можно человека заикой оставить, что с тобой?         

            -- Куда мы едем, Айна? Как же я в припадке эйфории не подумал о новом, главном препятствии, что ожидает нас на таможне! Останови, пожалуйста, машину.

            -- О'кей, вот мы и стоим. Теперь объясни  мне, нас могут не пропустить?

-- Хорошо, если просто вернут, а то могут и в компьютер занести. На таможне «хороших мальчиков» не бывает. Словом, мы имеем два варианта, причем один хуже другого. Первый – я срочно женюсь на тебе, (я не это имел в виду, когда говорил о худшем варианте), затем я уезжаю один, ты тут оформляешь визу и ждешь оттуда приглашения. Только после этого ты перебираешься ко мне. Мы идем в миграционную службу и подаем заявление на воссоединение семьи. И там объяснят нам о наших дальнейших действиях или бездействиях. Второй вариант – ты обращаешься в какое-нибудь турбюро и едешь ко мне на недельку-другую как туристка. Но строго в указанный день обязана будешь вернуться в свой адский котел.

-- Что ж, если нет третьего, то первый вариант более приемлем. Замуж за тебя я пойду с удовольствием, только скажи мне, ты не боишься штампа в паспорте?

-- С такой невестой пусть все страницы в паспорте заштампуют, милая Айна! Тем более, я не собираюсь жениться еще раз. Вот тебе паспорт, и чтобы в нем вместо невесты красовалась жена!

-- Это я сегодня же, мигом. В загсе ведь тоже работают «хорошие девочки». Прямо сейчас заедем к ним, и если ты не против, выйду я оттуда уже под фамилией Сахатова. С визой также не будет проблем, только ты там не тяни с приглашением... Кстати, поезд на станции  стоит всего минуту, на прощание там особого времени не будет, ты ничего не забыл мне сказать?

-- Могу только еще раз повторить – я полюбил тебя, Айна, и буду спать в обнимку с телефоном.

-- Ну а я в ожидании приглашения и спать не буду.

-- Госпожа Сахатова, вам знакома фраза: «Спи спокойно, сестра,  мы за тебя отомстим»?

-- Конечно, но мне знакома и другая: «Спи спокойно, Гиви, тебя по ошибке убили».

-- Начали, как говорится,  за здравие... Ну вот и станция...

-- Счастливчик ты, Байрам, послезавтра уже в Москве будешь, а через пару часов окажешься под родной крышей.

-- Под нашей крышей, милая Айна. Ты только потерпи немножко.

-- Между прочим,  там, в дежурке я заглянула в твой бумажник и увидела четверостишие на клочке бумаги:

 «Всему свое время – верно подмечено.

Но разве я не то жду? Или время не то?

Говорят, что утро мудреннее вечера,

Да вот ждать до утра не желает никто». Уж не балуешься ли поэзией?

-- Каюсь, имеется грешок... Вот и поезд. Я не говорю «прощай», Айна джан, я говорю «до скорой встречи»!..