Ш И Р А Л И

Боже ж мой!

От народа моего, некогда очень гордого,

ты отворачивался так долго,

так долго,

что лишь им заняться впору теперь.

Ведь тебя за бороду

(не себя за голову!)

он схватил в отчаяньи.

А ты его припечатал к земле,

как к асфальту - коровью лепешку.

Господи!

Спасибо, что ты обучил его грамоте.

Погоны нацепил.

Кобуру прицепил.

И доносить на чужом языке научил.

Нынче есть у него и дубинки, и танки,

наушники, наручники, ИТК,

КПТ, КГБ и т.д. ...

И жаловаться вроде бы грех.

Да я и не жалуюсь!

За все, что ты для Туркмена сделал,

спасибо тебе, Господи.

Слава тебе, Господи.

Умоляю тебя, Господи:

Все, что ты дал мне -

отними,

забери!

И верни мне степь мою.

И моего коня.

 

август 91 г., Самара.

Два сарая. Третий - дом.

Один на всю степь водоем.

Верблюд важен, горд и стар,

Как обкома первый секретарь.

 

... Издав глухой, привычный крик,

Застыли встречные на миг.

Спецвагоны - как в кино -

Оказались окно в окно.

 

На колесах - крепость-дом,

В одном "Столыпин", цирк в другом.

Взвыли звери, как от боли:

"За решеткой - люди что ли?

 

Что все это значит, Боже?

На цирк-то вроед не похоже..."

 

Не боги в небе заблудились,

И "гляделки" недолго длились...

 

За стыд и срам плата нервами!

Звери отвернулись первыми.

 

1.08.91. Самара.

Тот еще не Бог,

кто мир перевернул,

и оказался ниже всех...

Тот еще не Бог,

кто сидит на облачке, болтая ножками.

Тот еще не Бог,

кто в силах казнить и миловать.

Тот еще не Бог,

кто прячет ключи от Рая

под божественной белой бородой.

Даже тот не Бог,

кто объявил себя им.

... Что бы Богом быть, всего этого мало.

А надо:

быть слепым, как летящий к коммунизму народ,

быть глухим, как ошалевший от власти президент,

быть немым, как среднеазиатский депутат.

И еще:

так разделить мир подлунный,

чтоб чужие тебя обнимали,

а свои, чтоб крыли матом.

И последнее - самое главное:

уйти тем дальше, тем выше,

чем ближе к тебе Человек.

 

... Ну а коль выше некуда,

то и падение зачтется как взлет.

 

1991 г.