Ш И Р А Л И

                                                    1   

Настоящий туркменский волкодав Алабай лежал в глубокой задумчивости возле чабанской кибитки, уронив огромную голову на могучие лапы.

Он, разумеется, не помнил день своего появления на свет в самой сердцевине Каракумских песков, но вот теперь, почему-то именно сегодня, предчувствовал свою близкую гибель.

Алабай думал...

Он все помнил. Помнил всю эту обезумевшую от голода стаю во главе с одноглазым вожаком, которую этот горластый чабанский ишак со своим диким ревом как бы пригласил на жирную трапезу.

Алабай не юркнул в кибитку чабана, не спрятался, не убежал, а принял неравную схватку, пока не обессилел и не растянулся посреди отары, захлебываясь собственной кровью.

Ни крики подпаска, ни ружейные залпы старого чабана не остановили эту кровавую бойню. Дикая орда не просто пожирала овец, она глумилась над орущими животными, раскидав десятки трупов по загону, вспоротых где попало и как попало.

Погубили сколько хотели, утащили что смогли...

Наступило утро. Зачем, Алабай не понял. Уж такое утро никогда бы лучше не наступало.

Старик и подросток  очистили загон. Выволокли все обезображенные трупы и сложили всех  в ряд.

Накрывать их было нечем, да какой был в этом смысл? Вырыли яму, закопали всех как попало. Конец был бесславный, поэтому молчала даже единственная двустволка, будто отстрелила за ночь до последнего патрона.

До этой черной ночи волкодав с чабаном ели почти из одной большой миски, и сторожевая собака эту миску вылизывала так усердно и чисто, что и мыть после не надо было.

Но что это такое?

Старик откопал в своих мешках какую-то небольшую помятую посудину и, положив туда кусок мяса, поставил, словно подачку, возле носа Алабая.

«Это было уже слишком. Такого отношения к себе, клянусь, я не заслуживал.

Ну ладно, дорогой мой хозяин, запомни, весь израненный, изуродованный Алабай все же останется Алабаем!

А я пойду навстречу своей гибели, в чем почти нет сомнений, но если мне суждено погибнуть, а ты случайно найдешь меня, похорони одного, не клади рядом никого.

И прости меня, милый старик, и оставайся со своим ишаком, весь грех которого я принимаю молча.

 Спустя четверть часа подпасок вышел из юрты, да так и застыл на месте. Крикнул даже не обернувшись:

-- Деда, где Алабай?

Теперь удивился старый пастух.

Мясо не тронуто.

От кибитки куда-то за барханы потянулся тонкий кровавый след.  Потом пошли редкие капли, но и те постепенно исчезли. «Видать, раны затвердели», решил старик и направился вперед интуитивно, как опытный следопыт.

То и дело увязая в зыбучем песке, чабан с трудом вскарабкался на высокий бархан и снял с пояса бинокль.

На небольшой равнине, посреди застывших холмов, он заметил какие-то едва различимые точки...

Разорванные в клочья четыре трупа ночных варваров «во главе» с одноглазым вожаком. И посреди них еще живой, но уже не жилец – Алабай.

Дойдя до вновь истекающего кровью волкодава, старик опустился на колени, положил на них огромную голову верного друга и, тщетно пытаясь избавиться от кома в горле, прошептал:

-- Прости меня, Алабай. Прости старого дурака... Знаешь, что теперь я сделаю? Сдам отару, уйду в аул, без тебя мне нечего делать в этой глухой пустыне. Прости за то, что не я тут лежу вместо тебя...

Могучий волкодав последний раз глянул на старика, медленно отвернул от него огромную голову и... испустил дух.

Того, что горькая слеза беспрерывно текла по глубоким морщинам и застревала в опаленной огненным солнцем бороде, Алабай уже не чувствовал. Да и вряд ли он хотел это чувствовать...

А старику ничего не оставалось, кроме как исполнить последний долг перед другом, для чего он принес Алабая на руках к своей кибитке, аккуратно положил его на застеленный подпаском коврик, после чего взял лопату и прямо  посредине загона вырыл могилу в человеческий рост.

Обычно в туркменских аулах любимых и преданных животных, в основном породистых скакунов, которые на крупнейших скачках стартовали позже всех, а финишную ленту пересекали раньше всех,  хоронили весьма своеобразно: голову отделяли от туловища, заворачивали ее в дорогую материю и на окраине села опускали в глубокую могилу.

У старого чабана рука не поднялась снять с пояса сверкающий кинжал...

                                                          3

 Старый чабан оставил отару под ответственность (на попечении) молодого подпаска и вернулся в родной аул, в котором ему доводилось бывать не более двух раз в году. И прямиком двинулся в контору, где председатель колхоза, откинувшись в кресле, без особого наслаждения пытался «опохмелиться» после вчерашнего визита гостей из райцентра.

Лысина его так сверкала, что старик подумал: «Небось и свет по ночам не нужно включать». И с трудом подавил смех, когда заметил, как крупная муха, не удержавшись на вершине, сползла и остановилась на густых бровях.

Будь ты председатель, будь ты хоть семи пядей во лбу, ты должен учесть разницу в возрасте аж в тридцать лет, должен встать навстречу ровеснику твоего отца и первым обязан поздороваться.

Вместо этого старому человеку был предложен чай.

-- Спасибо, председатель, но я пришел к тебе сказать, что больше в пески я не вернусь.

-- Не понял.

-- Что тут непонятного? Я больше не служу Советскому Союзу.

-- Уважаемый яшули, не надо шутить со мной.

-- Я, конечно, прошагал пятьдесят километров по пескам, чтобы пошутить тут с тобой.

-- Постой, ты бросил на произвол судьбы отару?

-- Я оставил ее опытному помощнику, внуку своему родному. Ты за стадо не переживай, лучше сегодня же найди мне замену и немедленно отправь туда, где находится «Одинокий колодец». А я пойду проведаю дом. Боюсь, что весь двор зарос бурьяном.

-- Да подожди ты, присядь, давай потолкуем, где я так быстро найду тебе замену?

-- Это твои проблемы, председатель. Если будешь тянуть время и что-то случится с отарой, как бы тебе не нашли замену...

                                                          4

Развязывая тесемочку на калитке, старик понял, что кто-то побывал в доме, который он никогда не запирал на замок.

Так оно и есть!

Исчезли деньги, что хранились в коробочке из-под мармелада, который он покупал жене на следующий день после свадьбы.

Старик поднял седую голову и глянул на единственный портрет давно уже покойной жены, не совсем удачно увеличенный с фотографии в паспорте, и зачем-то извинился перед ее образом.

Затем он поднял край почти выцветшей кошмы и увидел не замеченные вором или ворами купюры, выложенные так, чтобы они не сильно выпирали.

Разложив все деньги по глубоким карманам шаровар, старый чабан взял след.

И нюх его не подвел.

Дойдя до мазанки, старик заметил, что у этой хибары отсутствуют даже двери – то ли продали, то ли сожгли в середине лачуги, чтобы накалить докрасна кончик сварочного электрода -- для курения опиума.

Когда старик, резко откинув рваный полог, висевший как условная дверь, вырос перед обалдевшими наркоманами, те не сразу поверили своим затуманенным глазам. Один подавился опийным дымом, второй поперхнулся чаем.

Попытались вскочить, но куда там!

-- Сидите спокойно, -- сказал нежданный гость. – Можете продолжать ваше любимое занятие. Я вот зачем пришел-то. Вы нашли не все деньги в моем доме, вот я их и принес вам. Я оставил себе немножко на хлеб и молоко, остальные мне ни к чему. Берите, пользуйтесь на здоровье.

Старик повернулся и... будто вознесся. Даже шагов не было слышно.

Тот, которого звали Аташ, в недоумении обратился к напарнику:

-- Слышь, братан, ты понял что-нибудь? Не привидение ли это было?

-- А как же, ты вон держишь в руке целую пачку доказательств. Ты лучше посчитай, сколько нам отвалили.

-- Ты как хочешь, но я сейчас догоню яшули и верну эти деньги. Это уже слишком, в конце концов совесть надо иметь.

-- Ты что, дурак? Надо же, тут такая лафа подвалила, а он про совесть зачирикал. Откуда она у тебя появилась-то в такое мирное время?

-- Но согласись, так ведь не бывает. Вдруг это ловушка какая-нибудь? Или ты считаешь, что Кадыр ага умом тронулся?

-- Ах, на каком мы хорошем счету у себя! Помнишь, как мы лет десять назад один-единственный раз сходили в кино и ушли, когда фашисты стали вешать людей, повесив им на шею дощечку с надписью «Партизан»? Так на нас с тобой висит такая же дощечка, только там надпись другая.

-- Какая же?

-- «Наркоша», Аташка, «Наркоман»! И повесили ее, братишка, не фашисты, а наши  родные коммунисты, которые дадут фашистам на сто очков вперед. Так что хватит тут разводить красную пропаганду, лучше сгоняй-ка к барыге и купи на весь капитал лекарства. И не забудь при этом бросить небрежно: «Сдачи не надо». Ведь первый раз имеем возможность закатить  пир горой на полную катушку. А то не ровен час, старик опомнится и вернется за своими кровными...

-- Подумай, Назар, не лучше ли нам раньше опомниться? Лично я не притронусь к этим деньгам и никуда с ними не пойду.

-- Дай их сюда!..

                                                          5

Буквально на следующий день, ближе к вечеру, весь побледневший и слегка трясущийся Аташ переступил порог старика.

-- Салам-алейкум, Кадыр ага.

-- Алейкум-эссалам, Аташ. Что-то случилось?

-- Извините, но я пришел просить о помощи.

-- Денег у меня больше нет.

-- Назар умер.

-- То есть как?

-- Передозировка.

-- Что это за болезнь такая? Я не понимаю вашу речь, объясни по-человечески, отчего умер Назар?

-- Сам не пойму, яшули. То ли шприц был грязный, то ли раствору попало в кровь больше чем положено.

-- Так о какой помощи ты у меня просишь?

-- Похоронить бы надо...

-- Не мог ты своих попросить? Вон сколько вас расплодилось-то.

-- Яшули, родной, живые-то мы никому не нужны, а уж...

-- Ты еще отцом меня назови, какой я тебе родной!

-- Извините, вырвалось.

-- Короче, вот что я тебе скажу, парень. Если уж мне выпала такая честь, выделю какое-нибудь одеяло, и мы потащим его на кладбище под покровом ночи. Иначе днем односельчане не дадут его положить на общем погосте. Если даже всплывет потом наш вынужденный обман, надеюсь, не выбросят же его из  могилы.

-- Я на все согласен, Кадыр ага!

-- В таком случае возьми в сарае две лопаты, присядь тут, а я заварю чаю, чтобы ты подкрепился, и будем ждать наступления темноты. Затем поможешь мне вырыть могилу...

                                                          6

Для нас, подростков, кем не очень гордились ни дома, ни в школе, окончательное возвращение Кадыр ага было настоящим праздником.

Не имея ни среднего, ни даже начального образования, яшули рассказывал нам такие интересные, такие забавные истории, что мы забывали о том, где мы находимся, который час, какое время года, какая погода на улице, как, наверное, нервничают родители...

По нашему мудрому старику, проведшему в молчании почти целую жизнь в безмолвных песках,  видно было, что ему  явно не хватало живого человеческого общения, поскольку иной раз разговаривал он с нами, почти как со взрослыми. И выдал он нам однажды такую вот тираду:

-- Время от времени люди пугают друг друга, мол, вот-вот наступит конец света. Им кажется, что светопреставление произойдет примерно таким образом – или небо обрушится на землю, или уж низвергнется сама земля. Это далеко не так, милые мои. Конец света для мужчины наступит тогда, когда жена первый раз пойдет против воли мужа. – Затем он повнимательней приглядывался к аудитории и добавлял: -- Эк, куда меня занесло, вам еще рановато думать о подобных вещах...

Оказалось, не рановато.

Спустя пятнадцать -- двадцать лет, за редким исключением, добрая, скорее не добрая половина из нас добровольно повесила на грудь дощечку с надписью «Алкоголик», а другая -- уже знакомую нам дощечку «Наркоман».

И наши жены разбрелись по белу свету -- кто в Турцию, кто в Армению, кто в Азербайджан, а кто даже и в Китай с челночными сумками, чтобы одеть, обуть и прокормить нашу ораву, которую мы наплодили, и после «умыли руки», будто нас тут не стояло и не лежало.

И наши благоверные не то что первый раз, сотый, тысячный раз пошли против нашей воли, которой у нас уже не оставалось и в помине. И нас этот матриархат вполне устраивал.

                                                          7

Спустя неделю после ночного погребения в дверь старика постучали.

-- Кто там стучит, будто в контору какую пришел?

Это был Аташ.

-- Кадыр ага, я пришел извиниться за все, а заодно и сообщить вам, что устроился на работу и думаю откладывать деньги, чтобы вернуть до последней копейки все ваши сбережения...

-- Погоди ты с копейками, -- перебил парня старик. -- Если не ошибаюсь, у нас с тобой одинаковое образование, куда же и кем ты устроился?

-- Убирать за лошадьми в колхозной конюшне, -- смущенно ответил Аташ.

-- А как у тебя с этим...

-- Завязал. -- Теперь гость перебил хозяина. -- Неделю провалялся, пережил адские муки, но выдержал, вытерпел, и когда почувствовал себя нормальным человеком, пошел к председателю, тот и назначил меня на такой почетный и ответственный пост.

-- Живешь в том же «дворце»?

-- Ну да, где же еще.

Кадыр ага так долго молчал, уставившись на фотографию жены, что Аташу стало как-то не по себе, слегка тревожно, что ли. И он стал поглядывать на дверь.

-- Что ты стоишь, как Ленин перед конторой, пройди вот сюда, преклони колени, глотни чаю и послушай старика внимательно.

Аташ облегченно вздохнул:

-- Я готов слушать вас круглые сутки, Кадыр ага.

-- Думаю, у тебя будет такая возможность. Сперва ответь мне на один вопрос: не хотел бы ты пойти в пески помощником чабана? Если согласен, я бы отозвал оттуда своего внука. Впрочем, это я сделаю в любом случае.

-- О чем вы говорите, яшули! Тут лошадиные испражнения выклянчил с трудом, кто же доверит мне живую отару?

-- М-да, может, ты и прав. Еще один вопрос: а не пожить ли тебе у меня? Комната свободна, кровать, правда, настолько старинная, что даже Советская власть на нее не позарилась.

-- Да я готов на полу...

-- О своей «половой» жизни забудь раз и навсегда. Много там у тебя вещей-то?

-- Откуда у меня вещи, Кадыр ага. Как говорится, «нищему одеться, что голому подпоясаться».

-- Ну так сходи за своей веревкой, которой подпоясываешься, и сейчас же вернись обратно.

-- А можно, я это сделаю ночью, яшули?

-- Всевышний создал день для порядочных людей, а ночь для воров. Не заставляй меня долго ждать.

                                                          8 

Старый чабан сдержал слово. Узнав, что нашли-таки ему замену, он зашел к председателю и сообщил, что отправляется в пески за внуком. Тот, естественно, вскочил из-за стола, замахал кулаками, завопил на всю контору, но все потуги его были тщетны.

 Кадыр-ага уже и след простыл.

С палкой в руке и двустволкой на спине он прошагал те же полсотни километров и молча погнал внука перед собой.

К вечеру вернулись в поселок. Дойдя до калитки внук заметил незнакомого парня в огороде, который орудовал то лопатой, то граблями, то мотыгой.

-- Деда, а кто это и что он делает у нас во дворе?

-- Успокойся, Керим джан, ты еще в дом не вошел, а уже глупые вопросы задаешь. Парень одинок, как перст божий, совсем было пропал, но мне удалось вовремя оттащить его от края бездны...

-- Как его зовут, деда?

-- Вон он, кстати, заметил нас и идет сюда. Не дети, познакомитесь сами. Входи, чего застыл у калитки.

Тем временем парень с открытой улыбкой подошел к ним и подал мозолистую руку Кериму.

-- Здравствуй, Керим, меня зовут Аташ. Кадыр ага много рассказывал о тебе. Очень рад знакомству.

Все трое вошли в дом.

-- Яшули, я думаю, что вы устали с дороги. -- Аташ проявил инициативу. -- Сейчас я вымою руки, и пока пожарю мяса на саксаульном огне и заварю крепкого чаю, можете спокойно отдохнуть.

-- Спасибо, -- отозвался старик и бросил под локоть себе тоненькую подушку.

                                                          9

Аташ с Керимом подружились быстро, и ничего удивительного в этом не было. Когда судьба сталкивает двоих и ни один не держит ни камня за пазухой, ни ножа в рукаве, происходит естественное сближение людей.

Образование у них было почти одинаковое. Разница была лишь в том, что Аташ забыл, где школа находится, а Керим вообще не знал, что есть в поселке такое заведение, где его сверстники уже перешли в восьмой класс.

Тем не менее подросток унаследовал гены деда (отца, погибшего бесславной смертью после возвращения с охоты, почти не помнил). 

                                                          10

По рассказам деда,  среди охотников бытует такое поверье – когда джейран,  сайгак, марал, увидев направленное на него смертельное дуло, садится на землю и поднимает передние ноги, человек должен зачехлить ружье и отправиться домой. Это означает, что перед ним самка, которая носит под сердцем детеныша, и в нее никак нельзя стрелять. Если уж грохнул выстрел, не миновать беды.

Отец Керима выстрелил.

Сперва сгорел дом, унеся жизнь матери и старшей сестренки Керима. Сам Керим спасся лишь благодаря тому, что в ту ночь пятилетнего пацана дед оставил ночевать у себя.

Из адского пламени удалось выскочить только главе семьи, который должен был  схватить в охапку хотя бы дочурку.

Собравшаяся толпа беспомощно наблюдала за страшной трагедией, и безжалостный охотник понял, что в этом ауле житья ему уже не будет.

И он ушел, даже не оглянувшись, в сторону песков.

Ушел в ночь, без куска хлеба, без глотка воды.

                                                          11

Где-то неделю спустя небольшая партия геологов из центра, искавшая новые месторождения газа или нефти, обнаружила между барханами обглоданный человеческий скелет с каким-то амулетом между ребрами, сообщила об ужасной находке первому встречному чабану, тот в свою очередь отправил гонца в село, но оттуда ни одна душа не выехала в Каракумы.

Дело в том, что односельчане хорошо запомнили, как однажды средь бела дня дед залепил тяжелую оплеуху горе-охотнику, и старику пришлось признаться людям, по какой причине он поступил так жестоко со своим сыном...

                                                          12

Закончив печальный рассказ, Керим замолчал.

Аташ понимал, что наступил его черед продолжить беседу. Но чем он мог удивить ничем еще не испорченного подростка? Как он мог расположить его к себе? Аташ понимал еще лучше то, о чем бы ни говорил, вызовет пугающую реакцию в душе Керима. Но все же, все же...

Увидев немой вопрос в глазах Керима, парень решил: «Будь что будет! Выгонят, найду какой-нибудь сухой уголок в конюшне, постелю себе сена...»

-- Хочешь, я тебе расскажу всю правду о себе?

Продолжая ковырять ногтями красивый орнамент на ковре, Керим пожал плечами:

-- Как знаешь.

И тут Аташа прорвало, будто бешеная лавина снесла дамбу при наводнении...

                                                          13 

Темное прошлое можно скрыть в зажатом кулаке, но никак не удержишь на открытой ладони. И когда сознательная часть прожитой жизни сплошь вымазана сажей, ничего не начнешь с чистого листа.

Аташ это понимал как никто другой. И он разложил перед пареньком всю свою почти загубленную молодую жизнь, повторив про себя еще раз: «Будь что будет!».

Медленно и больно, словно клещами вытаскивая из себя слова помягче, он выложил перед Керимом историю своего падения – как попал в коварные сети Назара, как оказался возле огня в середине хибары с замызганным бумажным мундштуком, как едва не утонул в наркотическом водовороте, как вовремя Кадыр ага бросил ему спасательный круг. А закончил свою исповедь тем, что в ближайшее время накопит достаточную сумму, чтобы вернуть старику нечестным путем «занятые» деньги до последней копейки.

                                                          14

...Должник не успел собрать долг.

Случилась непоправимая беда.

Некому стало возвращать долг.

Однажды ночью, во сне, старый чабан тихо и молча отошел в мир иной.

                                                          15

На похороны собрался весь поселок.

Несколько мужиков с явным подозрением стали коситься на Аташа.

После отпевания и образования свежего холмика Керим дернул его за рукав:

-- Пошли домой.

Аташ  освободил руку и тихо произнес:

-- Ты иди, я тут задержусь немного...

                                                          16

Оставшись один, парень опустился на колени возле могилы:

-- Прости меня, яшули. Пожалуйста, прости, если можешь. Роднее тебя никого у меня не было. Но косые взгляды односельчан я долго не выдержу. Я этого не заслужил.

И зашагал в сторону песков, ни разу не оглянувшись назад...

                                                          17

Куда он путь держал, что с ним стало, выжил или погиб, так никто никогда и не узнал. Самое страшное – никто его и не искал.

Только Керим, занявшись уборкой в опустевшем доме и обнаружив под ковром какие-то деньги, ждал возвращения парня домой.

Он не знал, что его дед собирался усыновить Аташа.                                               

 06.05.09